Читаем Занятные истории полностью

Занятные истории

Служба, однако, денег давала мало. Писателю приходилось входить в долги, особенно когда через два года он, не находя в себе решительно никаких чиновничьих способностей, вышел в отставку. Тут-то и достигла нужда крайней степени. Тем более что Тургенев, никогда не умевший обращаться с деньгами, которые все-таки получал за литературные труды, готов был всегда поделиться последним с нуждающимся товарищем. Пришлось, наконец, так туго, что писатель зачастую оставался без куска хлеба. Тогда-то Тургенев придумал такую штуку. Под предлогом беседы стал он ходить в один немецкий трактир на Офицерской улице, куда приятели собирались дешево обедать, и, толкуя с ними, рассказывая и выслушивая анекдоты, рассеянно брал со стола хлеб и уничтожал его беспечно по ломтику. Это была вся его пища за целый день. Однако старый, покрытый морщинами и сгорбленный лакей заметил, наконец, эту проделку. Он подошел однажды к Тургеневу, когда тот уже выходил из трактира, и тихонько сказал ему: «Хозяин бранит меня, что я поедаю хлеб на столах, а вы, барин, все равно приходите…».

«Я не имел при себе ничего, чтобы вознаградить старика, – рассказывал сам Тургенев, – а когда настолько разбогател, что мог сделать для этого человека что-нибудь полезное, старика уже не было в трактире».

И.И. Шишкин
(1832–1898)

Иван Иванович Шишкин не был поклонником каких бы то ни было чинов и гордился независимостью своего положения. Он всячески старался избегать встреч с высокопоставленными особами на выставках, когда должны были собираться члены Товарищества, да еще во фраках. Шишкин никак не мог представить свою фигуру во фраке.

Однажды император Александр III пожелал видеть знаменитого автора лесных пейзажей. Пришлось к открытию следующей выставки, к приезду царя, взять напрокат фрак, обрядить в него молодца Ивана Ивановича, как к венцу, и представить пред государевы очи.

– Так это вы пейзажист Шишкин? – спросил царь.

Тот потряс бородой, молча соглашаясь с тем, что он действительно пейзажист Шишкин.

Царь похвалил его за работы и пожелал, чтобы Иван Иванович поехал в Беловежскую пущу и написал бы там настоящий лес, которого здесь ему не увидеть.

Шишкину и на это пришлось в знак согласия потрясти бородой.

Царя проводили, Иван Иванович подошел к зеркалу, посмотрел на свою фигуру, плюнул, скинул фрак и уехал домой без него, в одной шубе.

* * *

Повезли Шишкина в Беловежские леса, а там уже было известно, что едет художник из Петербурга по повелению царя. Выслали за ним из царского охотничьего дворца экипаж и нянчились с ним во все пребывание его там, как с великим вельможей. Иван Иванович жаловался, что нельзя было шагу сделать без того, чтоб не спрашивали: «Куда вам угодно… что прикажете».

Не оставляли его в покое и на этюдах. Один раз пишет он лес, где на первом плане стоит полузасохшее дерево. Подъезжает к нему управляющий лесами. Посмотрел на этюд и обращается с просьбой: «Нельзя ли полузасохшее дерево на этюде уничтожить?» Шишкин удивлен, а управляющий поясняет: «Ведь вы повезете картину в Петербург, а там посмотрят и скажут: «Ну и управляющий – довел лес до того, что деревья стали сохнуть».

С.А. Юрьев
(1821–1888)

[28]

Сергей Андреевич Юрьев отличался необычайною оригинальностью, которая, впрочем, скорее происходила не от эксцентричности, а от необыкновенной рассеянности.

Однажды он зван был на вечер к Островскому. У Юрьева же была срочная работа, и он написал записку: «Прости, быть не могу». Написал, запечатал в конверт, подписал и, вместо того, чтобы послать по адресу, положил в карман сюртука…

Дописав статью, Юрьев вспомнил о вечере у Островского и поехал к нему.

– Что так поздно?

– Некогда было, писал статью.

Через полчаса, сунув как-то руку в карман сюртука, он вытащил письмо.

– Ах, Александр Николаевич, прости… Ведь у меня к тебе письмо есть, да я забыл отдать…

Островский посмотрел на руку и спросил:

– Да это от тебя, что ли?

– А ей-Богу, не знаю, – поспешно ответил Юрьев.

Островский вскрыл конверт и расхохотался.

– Что такое? – спросили его.

– Да вот Сергей Андреевич отдал мне письмо, в котором уведомляет меня, что быть у меня не может.