Занимательная геометрия (СИ)

— А этот мудила хочет, чтобы ты всю жизнь в вечной мерзлоте провела? Ему тебя не жалко? Потрясающая любовь у вас, однако…

— Не тебе судить, что у нас, и насколько оно потрясающе… — Это все, что смогла ответить. Очень мрачно. Боялась, что этим разговором, своими "нечаянными" подколками, Михаил заставит её признаться, что у неё с Денисом все очень зыбко и ненадежно. И… страшно было признаться себе самой, что Дэн ни разу не обсуждал с ней их будущее. Совсем ни о чем не говорил. А о том, где это будущее состоится — здесь или, все-таки, на их общей родине, — речи и подавно не заходило. Вера же и не задумывалась на эту тему, не до того было.

— Верунь, я не хочу тебя обидеть или оскорбить. Честно. И отпускать никуда не хочу. Не буду врать, что меня все это не затронуло. Я даже еще догоняю, кажется, что случилось… Как будто пыльным мешком оглушили.

Но запомни одно: я хочу, чтобы ты вернулась домой, а там спокойно и без спешки обдумала, чего, на самом деле, хочешь в этой жизни. Только не здесь и не сейчас принимай решения, очень тебя прошу.

— И что? Если я, вдруг, захочу к тебе вернуться, ты вот так, без лишних слов, примешь меня обратно? И не будет противно и гадко? После другого мужчины? Я не верю в это, Миш… Так, на всякий случай… — Собралась с духом, зная, что сейчас будет резать по живому, бить по самым нежным местам. Но выхода не было: Миша не хотел сам соображать. — Мы с ним не только за ручку держались. Я с ним спала, Миш. И не раз… Это тебя не пугает?

Уголок его рта нервно дернулся. Единственный признак, что услышал, и что не так уж и равнодушен…

— А ты изменилась после этого, что ли? Другим человеком стала? По — моему, все та же девочка… Которую я ждал больше года. Заставлял принять и привыкнуть, приручал. Терпел её безразличие, попытки сбежать… Мне и тогда было хреново, но оно того стоило. Неужто, теперь не переживу? И вот так, просто, сдамся? Отпущу к какому-то козлу? Почему он не потребовал, чтобы ты со мной сразу рассталась? Ты не думала об этом?

— Требовал…

— И что?

— Я не смогла…

— Почему, Вера? — Ей показалось, что он очень, безумно устал. Глаза были потухшими. Но сдаваться, похоже, не собирался.

— Я считала, что это нечестно: бросать тебя, не глядя в глаза… — Сейчас, говоря об этом, она уже не чувствовала своей правоты. Странно звучала фраза, высказанная "в глаза"…

Миша, как будто, услышал сомнение в её словах. Невысказанное…

— А так честно… Да? Что ж, если тебе так легче… — Печать усталости и грусти все ярче проступала на его лице. Вере стало стыдно. Совестно. Неуютно. И это он тоже заметил. — Верунь. Я не хочу тебя принуждать ни к чему. Просто подумай и разберись в себе. А я подожду. Но только не думай, что мне это быстро надоест.

— Но… Почему, Мишань? — Он болезненно поморщился от этого ласкового прозвища, нечаянно слетевшего с языка. — Извини, Миш… Почему ты не хочешь верить, что я к тебе больше не вернусь?

— Глаза у тебя потухшие. Таких не бывает при огромной любви.

Вера не знала, что на это ответить. А он и не ждал, видимо.

— Давай лучше спать. Мне же где-нибудь здесь постелят? К тебе проситься не буду, не переживай…

О том, чтобы спать в одной постели, и речи не было. И дело было даже не в желаниях и нежеланиях Веры, а в том, что Таисия Павловна была категорически против "борделя в её квартире". Она лишь глянула на пальцы Веры и Михаила, не украшенные кольцами, уточнила, нет ли записи в паспорте, той самой, и сообщила, что девушка переезжает к ней в комнату. А "мальчик", так уж и быть, пущай поживет в помещении, которое занимала Вера.

Девушка была только рада, что все сложилось именно так. Находиться с ним ночью в одной комнате не смогла бы. Он, неожиданно, стал ей чужим и посторонним. Даже сама удивилась, на сколько остро воспринимались любые попытки сближения с его стороны.

Миша, к счастью, быстро все понял и даже не пробовал домогаться, после первой неудачной попытки обнять и поцеловать.

Но встречал её с работы исправно. И не слушал никакий возражений. Безопасность важнее. И баста.

И теперь она ощущала себя той бабкой с разбитым корытом… которая ловила журавля, забыв о синице… С единственной разницей: синица никуда не делась, жалась к рукам, но была совершенно ей не нужна; а журавль, пойманный, при близком рассмотрении оказался совсем не той красивой и гордой птицей, что так величественно парила в облаках…

Какое-то отупение и пустота накрыли по самую макушку, но Вера была им рада: не болит, и уже хорошо. Боялась лишь момента, когда боль придет, разобьет на кусочки все, что осталось в душе светлого и доброго.

Ей даже не интересно было, чем закончилось расследование Сергея и Дениса, а оно велось, и активно. Отстали от неё — и ладно. Только научилась блокировать компьютер, даже когда отходила от него на пару минут.