Занимательная геометрия (СИ)

В его улыбке была такая осязаемая, жадная ласка, и в прищуре глаз, немного припухших, и с таким нескрываемым удовольствием руки прошлись по телу, прижимая плотнее, что захотелось зажмуриться…

— Тебя охраняю.

— А если серьезно?

— А если серьезно… — Он шепнул ей на ухо такую откровенно — горячую правду, что девушка поперхнулась, и заалела, не только щеками, но и уши порозовели, и даже шея, казалось… А он продолжал нашептывать, одновременно переворачивая, укладывая под себя, заставляя раскрываться и вбирать… Забыв, что она обещала себе, после того раза, быть не такой податливой и сумасшедшей, заслужить еще должен… был… кажется…

Во второй раз она проснулась, когда солнце вовсю гуляло по комнате, заставляя жмуриться и отползать к другому краю кровати. Это продолжалось долго, но, все равно, закончилось…

— Малыш, постель такая широкая, а ты норовишь меня скинуть… Не хватает места? — Теплый голос, почти не сонный, разбудил окончательно.

— Привет. — Единственное, на что хватило ума, чтобы ответить.

— И тебе утро доброе. — Он смотрел на неё внимательно, приподнявшись на локте.

— А ты спишь, вообще, когда-нибудь? Что-то не помню ни раза, когда видела тебя спящим…

Взгляд посерьезнел, улыбка куда-то делась. Вере даже стало чуточку беспокойно: что за тему такую затронула?

— У тебя будет масса времени, чтобы разобраться в этом вопросе. Если, конечно… — Замялся, взял паузу…

— Если что? — Заинтересовалась. Так же, как он, приподняла голову, подпирая её рукой, чтобы глаза были на уровне.

— Замуж за меня выйдешь? — Глаза были все такими же серьезными. Но где-то на дне их таилось тревожное ожидание. Вера хотела отшутиться, сначала, но хватило чего-то, чутья или интуиции, чтобы понять, что может сейчас сделать ему очень больно.

Когда-то она себе даже представляла, что чудо случится, Денис прозреет и приползет к ней на коленях, с букетом и кольцом. А она гордо пошлет его к черту и уйдет в неведомую даль. Обязательно — счастливую.

Но сейчас о этом как-то позабылось. И гордость куда-то спряталась. Было странно и страшно.

Видимо, что-то из сомнений отразилось на её лице… Денис нахмурился, сжал губы… Потом погладил по лицу тыльной стороной ладони…

— Да ты не бойся, Вер… Я ж сейчас ответа не требую. Просто, чтобы ты в курсе была, чего я хочу… Когда созреешь, тогда и скажешь. Я подожду, привыкать, что ли…

Откинулся на подушки, глядя в потолок. Все же, наверное, надеялся, что реакция другой будет…

Теперь уже она потянулась к его лицу. В попытке приласкать, извиниться, успокоить…

— Денис… Я так сразу не могу… Мне же нужно…

— Подумать. Я помню. Постоянно забываю, что с тобой нельзя гнать коней. Куда-нибудь не туда загонишь.

— А тебе не нужно? — Старалась, чтобы прозвучало как можно мягче… Страшно же: а вдруг, действительно, все поменяет?

— Что?

— Подумать? Чтобы не вот так, с бухты — барахты?

— Не смешно. Мне хватило времени. Года полтора, наверное, до дней и месяцев не считал, но если хочешь…

— И что? Прямо все это время только обо мне и мыслил?

— Нет. — Хотел, похоже, отделаться кратким ответом, но она ждала продолжения. Вздохнул, продолжил. — Пробовал. Не получалось.

— А если и сейчас…

— Мать твою… — Перевернул её на спину, навис сверху. Почти испугал, наверное… Почти. — Ты хочешь исповедь, как я жил все это время? Я их с тобой сравнивал. Понимаешь? Не по внешности. По настроению. Никак не канало. Волком выть хотелось. К тебе хотел. Такой вариант устраивает?

Вере понравился ответ. Но теперь уже вредность проснулась, чисто женская. Когда тебя так уговаривают, необходимо хоть немного повыделываться…

— А что не так с внешностью?

Изумленные глаза Дениса были лучшей наградой.

— Ты издеваешься? Напрашиваешься на комплименты, что ли?

— Ага. Говори. Ты же должен меня убедить… — Пузырящаяся где-то на донышке радость, еще глубоко спрятанная, уже заставляла шалить и дурачиться.

Дэн, кажется, понял её настрой. Прищурился, улыбнулся хитро… Поднял к потолку глаза и забубнил, монотонно:

— Твои глаза — как звезды, сияющие в ночи, твои волосы — будто шелк, тончайший и нежнейший…

Первой не выдержала Вера, шлепнула по руке:

— Прекрати! Где ты набрался такой пошлости?

— Ну, они и правда, как звездочки… Нет, как капельки воды, прозрачные… Или как блестящие камни… — Он внимательно рассматривал, будто, действительно, хотел пояснить…

— Денис, хватит! Я уже смущаюсь!

— Ну, блин, а что ты хочешь услышать? Признание в любви? Пылкой и безнадежной?

— Ну, хотя бы…

Снова внимательный взгляд. Приготовился, воздуха в грудь набрал…

— Нет. Сейчас — не надо. — Приложила пальцы к его губам, словно замыкая их.

— Господи. Женщина, я когда-нибудь тебя пойму? У меня, вообще, есть на это шансы? — Горечь в голосе лишь отчасти была шутливой…

— Это нужно говорить, когда очень хочется, а не по заказу. Поэтому сейчас — не стоит.

— Хорошо. Сделаю вид, что понял.

— Я тебе потом объясню, попозже.

— По — моему, ты повзрослела. Очень.