Занимательная медицина. Развитие российского врачевания

Дальше его, Матвея Мудрова, ожидали медицинские клиники в городе Ландсхуте, а там и в Бамберге, где усиленно колдовал над своими больными профессор Андреас Решлауб, которого все местные врачи называли представителем некоей чисто «романтической медицины».

Вся жизнь Матвея Мудрова разрывалась теперь между городом Бамбергом, расположенном в очень уж живописной долине, вместе со своей старинной крепостью Альтенбергом в центре, – где, говорили, был похоронен даже один из Римских Пап, и Ландсхутом, размещенном на не менее живописной речке Изар. И тот, и другой город привлекали его своими знаменитыми достопримечательностями, однако уделить им должное внимание доктор Мудров все же не поспевал. Он едва успевал знакомиться с новыми германскими клиниками. Особенно привлекало его сотрудничество со знаменитым немецким философом Фридрихом Вильгельмом Йозефом фон Шеллингом…

Надо сразу заметить, что вся медицина в Западной Европе была просто пропитана его философией…

Что же, знаменитый профессор Йенского университета, он покорял всех своей необычностью взглядов на все окружающие его предметы. Однако сам Мудров относился с каким-то недоверием, а то и даже подозрением, к его рано развившимся этим взглядам, даже к тому, что он слишком рано стал пользоваться репутацией ingenium ргаесох (скороспелый талант), что он слишком примкнул к романтической школе, основу которой составляли Шлегель, Гарденберг и другие…

* * *

И все же заграничные путешествия врача Матвея Мудрова на этом не завершились. Летом 1803 года он ознакомился еще и с работой, которая проводилась в стенах Лейпцигского и Дрезденского университетов.

Однако все это не помешало ему наведаться в Гёттинген, чтобы посетить там своего старинного друга – Александра Тургенева, сына незабвенного Ивана Петровича, который лишь в недалеком прошлом являлся ректором Московского университета.

Первым делом Александр Тургенев поинтересовался, как там теперь обстоят дела у его закадычного друга, у Василия Жуковского, с которым он обучался вместе в Благородном московском пансионе. О Жуковском у него сохранились самые добрые воспоминания.

Сам Александр Петрович Тургенев только что совершил свое грандиозное путешествие по Европе со своим неизменным, старинным другом и спутником – Андреем Сергеевичем Кайсаровым[58]. Они живо интересовались и прочими своими друзьями… Например, Григорием Ивановичем Гагариным, который сейчас пребывал при папском престоле, готовясь даже сделаться посланником императора Александра I.

Именно в городе Гёттингене находилась одна из лучших акушерских клиник в Западной Европе. Ее в течение почти уже тридцати лет возглавлял большой практик Фридрих Бенжамин Озиандр.

Озиандр и поведал страстно любопытствующему русскому врачу, что в подопечном ему Родильном доме весьма счастливо и благополучно разрешились от постоянного бремени более трех с половиной тысяч немецких и прочих женщин. Германское повивальное искусство воистину процветало. Оно переживало свой подлинный, настоящий расцвет…

В германском городе Вюрцбурге Матвей Мудров продолжал совершенствовать свои знания в области анатомии и хирургии. Достаточно сказать, что он делал операции совместно с выдающимся анатомом и оператором – профессором Карлом Каспаром фон Зибольдом, который сумел оборудовать в своем Вюрцбурге первоклассный операционный зал, причем такой, что просто закачаешься от неописуемой зависти…

Дальше на пути Матвея Мудрова лежала австрийская столица Вена. Там он задержался на некоторое время, чтобы потренироваться в глазной клинике профессора Георга Йозефа Беера. Оказалось, что степени доктора медицины господин Беер удостоен был еще в 1786 году, хотя все ему прочили большую, просто необыкновенную художническую стезю: очень уж рано в нем проявились способности художника. Его иллюстрациями и даже великолепными картинами были обвешаны все стены в его просторной глазной клинике…

* * *

Однако предстоящие занятия в Париже оказались приезжему русскому врачу совсем не по средствам.

Что же, и это не остановило его, так усиленно порывающегося к медицинским знаниям. Ему пришлось вспомнить свои, еще вологодские навыки, и снова приступить к преподаванию русской грамматики, теперь уже в великосветском семействе князя Александра Михайловича Голицына. Мудров обучал его малолетних детишек, Михаила и Федора… русскому языку. Тогда как совсем крохотная дочь их, под каким-то отчаянно химеричным прозванием principessa, была оставлена при царском дворе. Она по-прежнему оставалась там любимой воспитанницей царицы Елизаветы, жены Александра I.

Заработанных за обучение денег вполне хватило, чтобы слушать лекции ведущих парижских профессоров – психиатра Филиппа Пинеля, Антуана Порталя, Генриха Бойе и других французских знаменитостей.