Занимательная медицина. Развитие российского врачевания

В русской столице юнец тяжело заболел, поскольку не в силах был вынести сурового петербургского климата. Однако в этом же городе малышу посчастливилось войти в доверие к давно уже вдовствующей императрице, жене еще Павла I. И он, уже на казенный счет, был отправлен в солнечную Италию, в Миланскую школу живописи, чтобы в ней постигать все секреты живописного мастерства.

Однако художник из него так и не получился.

После нескольких лет усиленных, однако совершенно бесплодных занятий, он, в продолжение нескольких лет, изучал наследие великих архитекторов забытого прошлого, перед тем, как снова приехать к своему отцу…

А в Москве работы для архитекторов хватало. Да вот беда. Неожиданно, как уже и так было понятно, нагрянул Наполеон. На какое-то время отец и сын выезжают в далекую от Москвы Казань… Там они долго прозябают над осуществлением каких-то частных проектов, которыми оба архитекторы, отец и сын, в конце концов, остались совершенно недовольными.

Зато, уже после возвращения из Казани, – работы для архитекторов еще прибавилось еще на целый порядок. После грандиозного пожара – весь город Москва, казалось, лежал в сплошных руинах. Повсеместно зияли одни пепелища…

В первую очередь – потребовалось восстанавливать Кремль. Затем дошли руки и до прочих общественных зданий. Очередь Императорского Московского университета настала значительно позже.

К тому времени молодой архитектор, горя каким-то неистребимым желанием, смог уже всласть поработать над восстановлением многих общественных строений, в частности тех, которые находились на территории московского Кремля. Он восстанавливал дворцы знати, да не просто восстанавливал их, но вносил в них и свои задумки, следуя постоянно влиянию итальянского ампира.

Точно такие же задумки соседствовали в его голове, когда приступил он к восстановлению Московского университета.

За короткий срок, всего лишь за два года, Жилярди удалось полностью осуществить столь грандиозное по своим масштабам строительство.

В своем отношении к строительству он постарался, чтобы как можно бережнее отнестись к прежнему объему здания. Он постоянно следил за тем, чтобы планировка всех основных его залов, особенно русской церкви, – оставалась безоговорочно прежней. Ради этого ограничился лишь, едва приметной при этом, обработкой стены дворового фасада. Однако, учитывая общественную роль университета, архитектор все же вынужден был значительно изменить решение главного фасада университета, придав его внешнему облику еще более торжественный вид, осуществив при своей планировке-задумке даже придание ему какого-то определенного величия, даже чрезмерного пафоса, что ли.

Доменико Жилярди постарался укрупнить масштабы основных членений и деталей нового здания. В таком, обновленном облике исключительно всех сооружений, этот талантливый зодчий стремился лишь подчеркнуть идею торжества наук и искусства, чтобы достичь какого-то воистину органического сочетания архитектуры, скульптуры и живописи…

* * *

Надо подчеркнуть, что всему этому способствовало еще одно существенное обстоятельство. Когда в январе 1817 года был назначен новый попечитель Московского университета, Андрей Петрович Оболенский, хороший знакомый Матвея Мудрова, а то даже и его пациент, – Матвей Яковлевич попросил его об одном: чтобы император Александр I не поскупился на выделение подопечному своему университету как можно больше денег. Способствовало этому еще и то, что царь назначил Александра Николаевича Голицына новым Министром народного просвещения…

Что же касается самого профессора Мудрова, то он вторично выделил немалое количество книг из личной коллекции – ради пополнения сгоревшей библиотеки Московского университета…

В 1819 году было, наконец, завершено сооружение нового анатомического театра. Одновременно с этим было подписано Александром I распоряжение о строительстве новой университетской учебной больницы.

* * *

По правде сказать, небольшой клинический институт при Московском университете существовал уже издавна, еще с 1805 года, однако в нем было всего лишь 6 мест. Впоследствии их число увеличили, однако ненамного – довели лишь до 12 коек. К слову сказать – и это, такое уж незначительное количество коек, больше использовали для приходящих, амбулаторных больных.

Однако к сентябрю 1820 года было уже готово здание новой университетской больницы. Все сотрудники в один голос просили, чтобы директором этой больницы назначили профессора Мудрова, поскольку во всей Москве не было более достойной фигуры, чтобы занять такой ответственный пост.