Занимательная медицина. Развитие российского врачевания

Здесь как раз впору сказать, что Матвей Яковлевич давно уже был семейным врачом самых высокопоставленных русских вельмож, к которым принадлежали семейства Голицыных, Муравьёвых, Лопухиных, Трубецких, Оболенских, Тургеневых и прочих[64]. Не стоит упускать из виду и то обстоятельство, что он продолжал вести своеобразные истории их болезней. Всякий раз, как только он обследовал своих больных этот, теперь уже можно смело сказать – крайне добросовестный врач, записывал абсолютно все их жалобы. Короче говоря, в результате у него скопилось целых сорок томов подробнейших записей их всевозможных болезней. Составляет большое сожаление, что они не были своевременно опубликованы.

Более того, сам Мудров так озаглавил одну из своих лекций, как бы следуя в ней совсем еще древним врачам: «Практическая медицина». В ней он подает совершенно новую классификацию всех болезней, тогда как вторая часть его «Практической медицины» – дает подробные методы обследования больных. При этом он всецело настаивает на новых методах, на перкуссии, которой дал новое обоснование великий врач, еще прямо какой-то выходец из средневековой медицины, венский врач Ауэгенбруггер, а также – останавливается на методике аускультации, которое совсем незадолго до него обосновал француз Лаэннек.

Говоря о лекции, прочитанной им при открытии Московского медицинского института, о так называемом «Слове о способе учить и учиться медицине практической при постелях больных», – он фактически повторил слова старика Гиппократа о болезни, как о всеобъемлющем процессе, поражающем весь человеческий организм. В ней говорится также об этиологии, о патогенезе. Короче, – он излагает, причем – уже строго по научному методу, по-своему, трактуя лишь началах всех внутренних болезней. Попутно ставит вопросы индивидуального лечения всего патологического процесса.

Особое внимание Мудров обращал на язык, как особый орган, по праву считая его как бы «вывеской всего человеческого желудка». Кроме того, он описал целый ряд, весьма ценных для диагностики симптомов.

А в лекции, прочитанной им при открытии Московского медицинского института, уже приведенными нами выше словами, – Мудров первым из русских врачей высказался о болезни, как поражающей весь человеческий организм.

Далее – он впервые поставил перед медициной вопрос о развитии болезни в связи ее с нервным процессом.

* * *

Шли годы, менялись цари.

Уже при императоре Николае I Матвей Яковлевич Мудров подает рапорт об отставке с поста директора Медицинского института…

Между тем, в стране уже явно ощущается дыхание холеры, завезенной откуда-то из пределов Персии. Само течение этой болезни выглядит крайне тяжелым. Добрая половина заболевших ею, хотя бы при малейшем проявлении ее симптомов, – умирала в тяжелейших мучениях.

4 сентября 1830 года, повелением Министра народного просвещения Александра Николаевича Голицына, Мудров назначается председателем Центральной комиссии по борьбе с холерой. Ему необходимо срочно выехать в город Саратов. Распрощавшись с женой и дочерью, он уезжает в эту, довольно длительную командировку.

Надо сказать, что в течение 1830–1831 года он принимает самое активное участие в борьбе с холерой.

Однако томительная зараза вскоре добирается и до Санкт-Петербурга. Летом 1831 года в борьбу с ней вступает сам император Николай I.

Александр Сергеевич Пушкин в своем письме другу, Павлу Воиновичу Нащокину в Москву, так опишет это весьма печальное событие: «На днях на Сенной был бунт в пользу ее; собралось православного народу тысяч 6, отперли больницы, кой-кого (сказывают) убили; государь явился на место бунта и усмирил его. Дело обошлось без пушек, дай Бог, чтоб и без кнута»…

* * *

Для ликвидации этой вспышки холеры Матвей Мудров и был откомандирован в столицу…

Он не знал еще, что найдет там свою неожиданную смерть.

Произошло это трагическое событие 8 июля 1831 года…

* * *

При этом надо добавить, что единственная дочь профессора Матвея Яковлевича, Софья Матвеевна, вышла замуж за приятеля Александра Сергеевича Пушкина, отставного майора, тоже писателя, вернее даже поэта, – Ивана Ермолаевича Великопольского.

Летом она жила в его родовом имении под каким-то слишком уж хитромудрым названием: Чукавино[65].

При этом необходимо добавить, что именно с ее позволения был подарен портрет нашего гениального поэта – Александра Сергеевича Пушкина, написанный еще где-то в раннем детстве его…

Глава VIII. Доктор Федор Петрович Гааз

Самый верный путь к счастью состоит не в желании самому быть счастливым, а в том, чтобы сделать других людей самыми счастливыми.

Ф. П. Гааз