Занимательная медицина. Средние века

Роберт же Кох родился и вырос в таком маленьком городишке, о котором в славном университете города Геттингена мало кто и слыхал. Городок этот носил название Краустале.

В детстве, как пишут многие биографы, он очень любил ломать, а затем – так же долго, и с завидным упорством чинить свои вдребезги изломанные игрушки.

Быть может, о нем там знали не больше, чем о псковском имении самого Владимира Ленского…

Поначалу путь его не отличался чем-то особым. В назначенный срок он поступил в местную гимназию… А после получения университетского диплома, да и то не сразу, осел он в деревенской глуши, где-то возле старинного польского города Познани, ставшего к тому времени уже германским в силу насильственного раздела древних польских земель.

Первым же его назначением после университета было, вроде бы, место лечащего врача в доме умалишенных, весьма бесперспективное, по всей вероятности и, вдобавок, довольно скучное. А ради нового назначения ему пришлось даже крепко поднатужиться и переквалифицироваться в санитарного врача.

Впрочем, справедливости ради, необходимо отметить, что сам Роберт Кох, очевидно, не очень любил вспоминать подробности своей биографии. Возможно, он даже специально напускал, как говорится, пелену какого-то зыбкого тумана, выставляя эти подробности куда в более лучшем свете, чем то происходило в действительности. Такое подозрение возникает хотя бы потому, что Илья Мечников, замечательный русский ученый, лично знакомый с Кохом, располагал весьма приблизительными данными о его прошлом. В одной из своих публикаций назвал его даже сыном какого-то мнимого профессора.

Очевидно, незавидное, образно говоря, происхождение ученого никак не вязалось с тем его замечательным имиджем, каковой Роберт Кох приобрел впоследствии в силу своих воистину гениальных способностей.

Но чего этому человеку было не занимать уже с самого раннего детства, – так это его удивительной хватки на всякое услышанное знание и его крайне невероятное терпение и завидная усидчивость. Деревенские жители обширных познаньских земель ценили все это по достоинству, равно как и его добросовестность и человеколюбие, что было достаточно ценной редкостью со стороны имперского чиновничества, гимназических учителей, университетских профессоров, насаждавших в польских краях исключительно германский дух.

Получить верное представление обо всем этом можно из замечательного рассказа лауреата Нобелевской премии Генрика Сенкевича – Z pamietnika poznanskiego nauczyciela.

Деревенские жители не скупились на гонорары своему врачу, так что даже скромное поначалу его жилище очень вскоре превратилось в весьма привлекательный во всех отношениях уголок. Аккуратно выбеленные гладкие стены, проглядывавшие сквозь нагромождения частых садовых деревьев, казались одинаково приветливыми зимою и летом.

Фрау Эмма Адельфина Жозефина Кох[21], еще недавно простая скромная девушка с пухлыми крепкими щечками, непонятно отчего заливающимися густым румянцем, считала себя вполне счастливой в замужестве и молила усердно Бога, чтобы все продолжалось так бесконечно долго, пока она с Робертом не состарится, если такое вообще когда-нибудь может случиться. Она была уверена, что супруг успел уже позабыть свои прежние мечтания о нудной корабельной службе, о далеких морских плаваниях к неведомым островам, населенных стройными, никогда не болеющими людьми, о свисте морского ветра и о прочих подобного рода пустяках, вовсе бесполезных и совершенно ненужных для их спокойной и счастливой жизни.

Только не тут-то было.

Судьба не забывала о Роберте Кохе. Она – то, судьба, быть может, и подбила фрау Кох на весьма экстравагантное решение: купить супругу в подарок ко дню его рождения великолепный микроскоп, о котором он успел ей так много понарассказывать, как о своей застарелой мечте, с которой он без конца работал в тихих университетских лабораториях.

Это случилось зимой, еще перед рождественскими праздниками, и молодая женщина как-то даже не очень удивилась, что ее муж, едва он только завидел этот бесценный подарок, так сразу же бросился готовить для себя особое, непременно отдельное помещение, что-то вроде собственной лаборатории.

Там он стал коротать все долгие зимние вечера, как только отшумели рождественские и новогодние праздники.

Что же, на то она и зима, успокаивала себя фрау Кох. Пусть Роберт вволю натешится… А к лету все снова войдет в свою привычную колею. Все будет снова так, как и прежде было.

Фрау Кох и сама несколько раз принималась ради приличия глядеть в матово сверкающее кругленькое стеклышко. Она увидела в нем какие-то неказистые, такие же круглые белые пятна света, а больше и вовсе смотреть в них не стала.

Однако сам доктор Кох… Он только тем занят был и занят, что не отрывался от этого прибора, порою забывая даже о своих прямых врачебных обязанностях, вопреки своей хваленой родовой аккуратности, и ей не раз и не два приходилось напоминать ему об этом.