Занимательное дождеведение: дождь в истории, науке и искусстве

Щедрость джунглей определяет культуру и экономику кхаси. Сельские жители традиционно зарабатывают на жизнь колкой дров, добычей угля и торговлей различными товарами из леса: бамбуковыми побегами, дикими овощами, медом, грибами, арекой, бетелем и различными орехами, а также глубокими чашами с тропическими фруктами. Однако настоящим питанием, как для людей, так и для леса остается дождевая вода, что проливается из туч, витает в воздухе, струится из водопадов, впадает в реки, течет в чистые пруды и наполняет потоки и ручьи, протекающие через деревни, где каждая семья собирает ее при помощи собственных версий машины Голдберга из бамбуковых труб и ручных фильтров. Благодаря дождю в джунглях и деревнях сохраняется прохлада, исторически средняя температура в июне, самом теплом месяце, 20 градусов по Цельсию. Сегодня днем 27. Это было бы не так плохо, но влажность сделала свое дело – каменная тропинка превратилась в самую длинную лестницу в мире. Две тысячи узких ступенек разворачивались передо мной, заканчиваясь прямо в долине. Я натренирована ходить в жаркую влажную погоду, гуляя вверх и вниз по вялым холмам моего города. Но этой подготовки недостаточно для выжженного солнцем дня в Черапунджи. На полпути моя рубашка и рюкзак уже настолько промокли, будто в рюкзаке открылась бутылка с водой, но это был пот.

Мост из корней деревьев, который я ищу, охватывает реку Симтунг. Я настолько измучилась жарой, пока нашла берег, что запрыгнула на плоский валун и погрузила голову в пруд, образованный и наполненный водопадом, еще до того как увидела само это биоинженерное чудо. Вверх по реке, прямо за мной. Живые пешеходные мосты и их волокнистые поручни, в которых работа природы переплетается с ручным человеческим трудом, простираются на тридцать метров от берега к берегу. Будто роман «Швейцарская семья Робинзонов» ожил, я так и представляю, как самый маленький мальчик, Франц, может появиться на мосту в любой момент.

На второе утро пребывания в отеле, я узнала, что я не единственная журналистка, блуждающая в индийском Черапунджи в ожидании дождя. Целая команда телевизионных погодных знаменитостей, преследователей штормов и фотографов из BBC приехали сюда для работы над детской программой «Ожесточенная Земля». Выпустив эпизоды об экстремальном холоде, экстремальной жаре, торнадо, лесных пожарах, наводнениях, землетрясениях, граде, молниях, цунами, вулканах и ураганах, команда приехала в Черапунджи в сезон дождей для съемки фильма «Ожесточенная Земля: Муссоны», запланированного к выходу осенью.

Судя по небу, единственный экстремальный выпуск, который удаться снять – «Ожесточенная Земля: Загар».

Гостям отеля выделена восьмиугольная обеденная зона, где постояльцы могут вместе есть и беспрестанно говорить об облаках, тучах, прогнозе погоды и особенно о видах дождя. Я содрогнулась, услышав от одного из преследователей штормов, американца, мнение, что люди не влияли на изменение климата. Пока британский ученый-геолог Дугал Джеррем из их команды пытается поправить и переубедить его, я блуждаю в поисках Дэниса Райена.

Райен сидит за компьютером, хмурясь и рассматривая спутниковые снимки перемещения облаков на севере Мегхалая. Весь месяц, как обычно, облака двигались со стороны Бенгальского залива, но казалось, что осадков они не приносили. Средний уровень осадков в Черапунджи в июне составляет 2540 мм. Прошла уже половина июня, а выпало всего 584,2 мм.

«Боюсь, сегодня не будет дождя», – сказал Райен в его мягкой манере. Он казался слишком цивилизованным для жизни в джунглях. Его аккуратно причесанные седые волосы создавали элегантный контраст с его смуглой кожей. Он приветствовал своих гостей в накрахмаленных рубашках, выглаженных брюках и кожаных туфлях банкира – он не из тех владельцев отеля, кто позволяет себе разгуливать в сланцах.

Возможно, он к тому же единственный владелец в мире, которого так расстраивает перспектива очередного солнечного дня в раю.

Я провела утро за маленьким деревянным столиком, который передвинула к окну, чередуя писательство и изучение горизонта в надежде на долгожданное облако. Небо обрело бледно-голубой окрас, воздух стал настолько ясным, что слева видно бангладешские равнины, справа горы Кхаси, деревню Лэкинсью впереди и крохотные домики на холмах вдалеке.

После обеда я планирую взобраться на холмы рядом с Лэкинсью, Сосарат и Сиеж, чтоб познакомиться с другими людьми, проживающими в самом дождливом месте Земли. Помимо камеры и бутылки с водой, я с надеждой упаковала свой дождевик и непромокаемые брюки, а также водонепроницаемый блокнот и ручку.

Я марширую в такт с хором цикад. Они напоминают мне о самых вялых, пасмурных и душных летних днях моего детства. Цикады Флориды жужжат громче всего в жаркие, солнечные и безмолвные дни. Сейчас их родственники в Черапунджи голосят еще звонче с каждым моим шагом, будто чтобы еще раз напомнить о ярком солнце. Это не тот звук, который я ожидала здесь услышать; цикады не поют в дождь.