Занимательное дождеведение: дождь в истории, науке и искусстве

Эмили Дикинсон упивалась неизбежностью, выраженной в заключительной строфе Лонгфелло, судя по тому, сколько раз она цитировала ту или другую строчку в своей переписке. «Печальное нынче утро, Сюзи, – писала она своей близкой подруге и будущей невестке Сюзан Гилберт в 1852 году. – Дует ветер, и льет дождь, «в каждой жизни моросят дожди», и не могу понять, какой сильнее – тот, что снаружи, или тот, что внутри».

Дикинсон и сама могла блестяще написать о дожде, но это не значит, что она его любила, совсем наоборот (в конце концов, красавица из Амхерста блестяще пишет о чем угодно, в том числе об обычной мухе с ее «надсадным, синим, шалым звуком»[21]). Сравнивая в стихотворении «Летний ливень» дождинки с жемчугами, Дикинсон воображала: «Какое было б ожерелье!» Но помимо теплых дождиков, освежавших ее сад летом и прибивавших пыль, которая вздымалась над грунтовыми дорогами Амхерста, Дикинсон с глубоким фатализмом взирала на грозы, особенно гром и молнию.

Судить о ее предчувствиях в какой-то мере можно по строкам из стихотворения «Гроза»:

Раздался Ветра трубный зык.
Траву примяла дрожь.
Зеленый Холод в жаркий день
Вонзил предвестий нож —

Как изумрудный призрак встал —

Грозя – к окну приник.
Судьбы горящий мокасин
Погнался – и настиг[22].

Дикинсон считала дождь суровым напоминанием об одиночестве и помехой веселью. В июне 1851 года, когда ей было двадцать, она писала воскресным вечером своему брату Остину, который только что уехал из Амхерста на преподавательскую работу в Бостон. Она сидела у семейного камина, а с северо-востока веяло грозой, и мать жаловалась, что ноги заледенели. «Мрачноватая у нас компания, – писала Дикинсон. – Под вздохи ветра, всхлипы дождя и стоны природы вообще мы едва держимся, и я надеюсь лишь и верю, что твой жребий в этот вечер брошен в местах куда веселее тех, что ты оставил».

В других письмах Дикинсон описывает, как ужаснул ее внезапный дождь во время поездки в экипаже: «каплями – пеленами – водопадами – до чего причудлив образ брызг и струй». А в другой раз – «поток за потоком холодного проливного дождя», который помешал ей отправиться из родительского дома в церковь.

В дальнейшей жизни она не будет выбираться на улицу даже в погожие дни. Возможно, дождь сразу стал для нее подходящим поводом для реализации затворнических наклонностей, которые современные исследователи связывают с паническим расстройством психики или агорафобией. Но серая унылая погода, по-видимому, также придавала Дикинсон творческих сил. Она единственный писатель, в отношении которого психологи могут подкрепить гипотезы литературных критиков доказательствами.

Исследователи полагают, что в молодости, прежде чем ее психическое расстройство обострилось, Дикинсон страдала сезонным аффективным расстройством (САР). Эта кратковременная депрессия обычно наступает глубокой зимой, в месяцы, когда солнца очень мало. Исследования показали, что весной и летом Дикинсон сочиняла гораздо больше стихотворений, чем осенью и зимой. Но когнитивные психологи Кристофер Рэйми и Роберт Уайсберг задались более существенным вопросом. Они решили измерить не количество, а качество произведений Дикинсон в разные времена года. Рэйми и Уайсберг подсчитали по сезонам долю написанных Дикинсон стихотворений, которые позднее вошли в главные литературные обозрения и антологии. Обнаружилось, что в годы, когда Дикинсон предположительно страдала САР, значительно более высокий процент ее лучших стихотворений был написан осенью и зимой, несмотря на то что весной и летом она писала в целом больше. Мрачные дни Дикинсон, резюмировали психологи, «давали ей материал, который она могла использовать в своих стихах».

* * *

В художественной прозе дождь передает чувство опустошения и упадка практически во всех произведениях Чарльза Диккенса, «медленно и вяло» струясь сквозь дырявую крышу на Пиквика, «точно ему лень было лить по-настоящему»[23]. Дождь – непременный плакальщик на описываемых Диккенсом похоронах. Он главное действующее лицо в «Холодном доме» и постоянное предостережение в «Тяжелых временах», словно бы ограждающее несчастную в браке Луизу от супружеской неверности, когда Джеймс Хартхаус спрашивает, где они могли бы встретиться. Миссис Спарсит, которая подслушивала их разговор, «почудилось, что кто-то еще прячется за деревьями. Но это зашумел дождь – крупные частые капли тяжело падали на землю»[24].