Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

- Ловко он это повернул, ничего не скажешь, - вынужден был согласиться Уотсон. - Однако я не понимаю, Холмс, почему вы с таким довольным видом приводите аргументы, дискредитирующие профессию, которой вы отдали столько сил, ума, наконец, таланта.

- Потому что я всю жизнь служу истине, Уотсон. Истина для меня превыше всего. И уж во всяком случае, выше мелкого самолюбия. Я склоняю голову перед истиной, друг мой. Торжественно признаю, что профессия литературоведа куда почтеннее профессии сыщика, и объявляю о своем твердом и непреклонном решении окончательно переквалифицироваться в литературоведа.

- Боже! Что я слышу?! - всплеснул руками Уотсон.

- Не стоит так отчаиваться, друг мой, - успокоил его Холмс. - Ведь все лучшее из того, что присуще ремеслу детектива, останется при нас. И умение связывать отдельные наблюдения цепью неопровержимых логических умозаключений, и аналитический подход к явлениям жизни, и умение строить гипотезы... Впрочем, если вы не согласны, если вы предпочитаете сохранить приверженность нашим прежним занятиям...

- Ну что вы, Холмс! - прервал друга верный Уотсон. - Вы же знаете, куда бы вы ни направили свои стопы, я всюду последую за вами.

- Другого ответа я от вас не ожидал, - промолвил растроганный Холмс. Вашу руку, дружище!

Как уже было сказано, этим диалогом великого сыщика со своим верным другом и соратником заканчивалась моя книга, вышедшая в свет тринадцать лет тому назад.

Но там Шерлок Холмс еще только собирался переквалифицироваться в литературоведа. Во всяком случае, делал на этом поприще самые первые свои шаги.

В книге, которую вы сейчас раскрыли, он уже гораздо увереннее чувствует себя в этой своей новой роли.

Ну, а о том, насколько эта роль ему удалась, судить не мне. Ответить на этот вопрос я предоставляю вам, дорогие мои читатели.

ПРОТОТИП И ЛИТЕРАТУРНЫЙ ГЕРОЙ

Писатель выдумывает своих героев или они существовали на самом деле?

Такой вопрос задают всякий раз, когда заходит речь о том, что такое художественная литература. В самом деле: выдумал Марк Твен своего Тома Сойера или действительно существовал такой озорной мальчишка, которого писатель вывел в своей знаменитой повести под этим именем? Жил на свете человек, которого Пушкин изобразил в своей "Капитанской дочке" под именем Петруши Гринева? Или и сам Петруша, и все события, которые с ним приключились, выдумка Пушкина, плод его художественной фантазии?

Или вот, скажем, знаменитые три мушкетера Александра Дюма. Ведь они действуют в романе, который в какой то мере тоже можно назвать историческим.

Не только потому, что в нем - правдиво, или не очень правдиво изображена определенная историческая эпоха, но прежде всего по той причине, что многие его герои такие, как король Людовик Тринадцатый, королева Анна Австрийская, кардинал Ришелье, герцог Бэкингемский и некоторые другие, - это вполне реальные исторические фигуры. Были ли они на самом деле такими, какими изобразил их в своем романе Дюма, - это уже другой вопрос. И мы к нему, я надеюсь, когда-нибудь еще вернемся. Пока же мы можем с полной уверенностью сказать лишь одно: эти персонажи романа Дюма не совсем выдуманы. У них были свои прообразы. Или, как принято в таких случаях говорить, - прототипы.

А вот были ли прототипы у других, главных героев романа? У д'Артаньяна, Атоса, Портоса, Арамиса?

В романе Льва Толстого "Война и мир" тоже действуют реальные исторические лица: Наполеон, Кутузов, Багратион... Под именем Василия Денисова, друга Николая Ростова, Толстой вывел в этом своем романе знаменитого поэта-партизана Дениса Давыдова. Ну, а сам Николай? А его сестра Наташа? Андрей Болконский? Пьер Безухов? Соня? Мать и отец Наташи и Николая - все эти неисторические герои "Войны и мира", - можно ли с полной уверенностью сказать, что у каждого из них не было своего прототипа?

А Робинзон Крузо? Дон-Кихот? Плюшкин? Чацкий? Обломов?

Да, конечно, многое писатели, наверное, и понапридумывали обо всех этих персонажах своих книг. Но ведь что-то же, наверное, все-таки было? С кого-то же срисовывали они все эти портреты, как это делает портретист-живописец, когда рисует, как говорят в таких случаях, с натуры?

Человек, позирующий живописцу, называется натурщиком. Натурщик (или натурщица; или, как часто называют позирующего им человека художники, модель) сидит напротив художника, создающего задуманную им картину, а тот, поминутно взглядывая на модель своим зорким художническим глазом, кладет на холст мазок за мазком. Сюжет картины художник, конечно, придумывает сам. И натурщика (модель) тоже подбирает сам, в зависимости от того, кто ему лучше подходит для воплощения его замысла. Но без натурщика (без модели) картина даже гениального художника вряд ли получилась бы такой жизненной, а изображенные на ней люди вряд ли казались бы нам такими натуральными, реальными, живыми.

Писатели работают не так, как живописцы или скульпторы. Никаких "натурщиков" и "натурщиц" у них не бывает.