Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

Молю вас, продолжайте дале!

Я мненье ваше знать хочу.

Молчалин

Уж лучше я, пожалуй, промолчу...

А впрочем, для чего таиться?

Извольте, так и быть, я правду вам скажу

Унылые вот эдакие лица

Отвратными я нахожу.

По мне уж лучше уксус и горчица...

Вы правы: словно смерть она бледна,

Как ночь безлунная печальна,

И, верно уж, как льдышка холодна...

Загорецкий

К тому же так провинциальна!

Молчалин

Банальна и ненатуральна!

Пряма как палка, словно жердь худа.

В ней женственности нету и следа!

Да и одета как-то странно,

Претенциозно и жеманно...

К тому ж...

Загорецкий

Довольно, друг мой! Тсс! Молчок!

Я и не знал, что вы так с Чацким стали схожи.

Одно могу сказать: избави, Боже,

Попасться к вам на язычок!

- Вот подлец! - сказал Тугодум, когда мы с ним остались одни.

- Ты это про кого? - невинно спросил я.

- Ну, конечно, про Загорецкого!.. Хорош гусь! Сам же подбил Молчалина на этот разговор, а потом ему еще и мораль стал читать!

- Как это - подбил? - спросил я.

- Неужели вы ничего не поняли? - кипятился Тугодум. - Да ведь если бы Загорецкий не стал его подначивать, Молчалин, может быть, совсем и не так о Татьяне отозвался бы.

- Ты думаешь, он был не вполне искренен?

- Да вы что! - возмутился Тугодум. - "Не вполне искренен", передразнил он меня. - Когда это Молчалин был искренен! Неужели вы не поняли, что все это было сплошное лицемерие? Нет, уж если вы хотели узнать, какое впечатление произвела Татьяна, когда первый раз появилась в театре, вам надо было кого угодно послушать, но только не Молчалина!

- Ну, нет, - возразил я. - Как раз в этом случае у меня нет никаких оснований сожалеть, что я остановил свой выбор именно на Молчалине. То, что он сейчас говорил о Татьяне, в общем-то, довольно точно совпадает с тем, что сказано по этому поводу у Пушкина.

- Не может быть! - возмутился Тугодум.

- Представь себе, - сказал я. - Позволь, я напомню тебе соответствующие пушкинские строки.

Взяв со стола томик "Онегина", я быстро отыскал нужное место:

Ее находят что-то странной,

Провинциальной и жеманной,

И что-то бледной и худой,

А впрочем очень недурной.

- Это сказано о барышнях, московских сверстницах Татьяны, - пояснил я. - А вот что Пушкин говорит о том, как реагировали на ее появление в свете московские франты, представители так называемой золотой молодежи.

Перелистнув страницу, я прочел:

Архивны юноши толпою

На Таню чопорно глядят

И про нее между собою

Неблагосклонно говорят.

- Значит, сперва Татьяна им не понравилась? - сказал Тугодум.

- Во всяком случае, она не показалась им особенно привлекательной.

- Так, может, как раз в этом и состоит ошибка Пушкина? - предположил Тугодум. - Может быть, если бы она сразу поразила их своей красотой...

- Ты думаешь, в этом случае ее последующее появление в облике знатной дамы выглядело бы более правдоподобно? - спросил я.

- Ну конечно! - обрадовался Тугодум.

- Что ж, - сказал я. - Это мы с тобой легко можем проверить. Давай вернемся туда и сами расспросим Молчалина. Поскольку ты высказал предположение, что его суждения о Татьяне были спровоцированы Загорецким, на этот раз мы постараемся побеседовать с ним без лишних свидетелей.

И вот мы с Тугодумом снова в той же ложе. На сей раз здесь один Молчалин: Загорецкий куда-то пропал.

- Здравствуйте, любезнейший Алексей Степанович, церемонно обратился я к Молчалину. - Однажды мы с вами уже встречались. Быть может, эта мимолетная встреча и не отложилась в вашей памяти...

Молчалин возмутился:

- Как можно-с! Вас забыть? Готов я по пятам

Из вас за каждым следовать - за тем иль этим.

Ведь сплошь и рядом так случается, что там

Мы покровительство находим, где не метим.

- Ну, на наше-то покровительство пусть не рассчитывает, - неприязненно пробурчал Тугодум. - Не дождется.

- Прошу тебя, - шепнул я ему, - не показывай ему своих чувств. Иначе из нашей затеи ничего не выйдет.

Сделав это предостережение, я вновь любезно обратился к Молчалину:

- Мне и моему юному другу хотелось бы, чтобы вы высказали свое откровенное и нелицеприятное мнение о юной девице, сидящей в четвертой ложе справа. Прямо напротив вас,

Молчалин отвечал на этот вопрос по-молчалински:

- Ах, что вы! Мне не должно сметь

Свое суждение иметь.

- Полноте, Алексей Степанович, - улыбнулся я. - Мы прекрасно знаем, что в иных случаях вы очень даже позволяете себе иметь свои собственные суждения. И разбитную горничную Лизу решительно предпочитаете чопорной и благовоспитанной Софье.

От этого разоблачения Молчалин пришел в ужас:

- Тс-с! Умоляю, сударь, тише!

Коль Загорецкий нас услышит,

Вмиг по гостиным разнесет.

Ничто тогда меня уж не спасет!

- Не бойтесь, он не услышит, - успокоил его я. - Я принял на этот счет свои меры. А мы вас не выдадим. Разумеется, при условии, что вы будете с нами вполне откровенны. Итак? Как показалась вам эта милая барышня?

Успокоенный моим обещание не выдавать его, Молчалин оставил свой подобострастный тон и заговорил более свободно.

Молчалин

Откроюсь вам: едва ее заметил:

Едва лишь взор ее невольно взглядом встретил,

Как что-то дрогнуло тотчас в душе моей.

Тугодум

Вы говорите правду?

Молчалин

Ей-же-ей!

А для чего, скажите, мне таиться?