Заново рожденная. Дневники и записные книжки 1947-1963

Проснулась в 10:00. (Почему?) Возилась наверху, спустилась вниз и съела яйцо всмятку, апельсиновый сок + тарелку яблочного пюре.

Потратила час на упаковку + обвязывание свертка с диссертацией, чтобы отправить его назавтра почтой вместе с другими вещами. (На случай… У меня нет времени переписывать некоторые отрывки, которые могут понадобится.) Теперь я понимаю, отчего я неряшлива, почему сваливаю в кучу вещи, которыми не пользуюсь. Когда я стараюсь быть аккуратной – прибирать за собой, – то становлюсь порывистой, одержимой. Я трачу на это бесконечные часы.

Нашла несколько марок по 3 цента в старом конверте + провела еще час, наклеивая их на письма. Два похода к почтовому ящику: обнаружила, что уголок одной из марок не приклеился, поэтому пришлось вернуться в дом!

Сделала несколько заметок о книге Абрамса для главы 4 [и] о стиле примечаний в книге [Лайонела] Триллинга о [Мэтью] Арнольде.

Поела фасолевого супа (с рислингом + лимонным соком), открыла консервную банку сардин. Позвонила Гурвичам – они говорили холодно. (В гостях у них был [издатель] Курт Вольф.) Попыталась час поспать.

В 4:00 вышла пройтись. Час просидела в Ю. Т., показывали «Край реки» (с Энтони Куинном). (Сносно – Техниколор.) Вернулась домой в 5:15.

Тонув молчании; невротическая усталость, беспокойство…

Поработала час или около того. Выпила стакан апельсинового сока. Прослушала выпуск новостей. Снесла чемоданы вниз в гостиную. Позвонила в справочную железной дороги – узнать, есть ли быстрые поезда в 2:00 и в 1:00. Утвердительный ответ. Пыталась дозвониться и попрощаться с Розой Голдстайн – никто не ответил. Налила себе порцию мятного ликера + отправилась наверх. Села работать по-настоящему в 8:00. Прервалась в 10:30. Позвонила Ф., сообщившему, что в Чикаго все чудовищно и по-бальзаковски [в доме у родителей ФР] (деньги-деньги).

На третьей скорости проработала до 6:00 утра + закончила эту идиотскую штуку. Завела будильник на 9:00.

3/9/19 57

[Я решил воспроизвести записи о последнем дне СС в Кембридже (в сущности, о последнем дне ее брат) во всей их полноте, но опустил ее настолько же подробные записи о путешествии в поезде, прибытии в Нью-Йорк и о том, как она провела первый вечер в городе.]

в 9:00 в глазах у меня щипало, но я была слишком напряжена, чтобы чувствовать усталость, и сразу встала с постели. Привела в порядок + убрала с глаз долой «последние мелочи», наклеила ярлычки «Не открывать» на папки + коробки с индексными карточками, перепечатала две последние страницы статьи, приняла душ, оделась, + вышла из дома в 10:30, нагруженная готовыми к отправке бандеролями + конвертами с записями, одеждой (в Чикаго) и т. д. Еле дошла до книжного «Мандрагора» (ни одного такси на Массачусетс – авеню), взяла еще одну подготовленную для меня посылку; оставила все в магазине + пересекла площадь [т. е. Гарвардскую площадь] чтобы поймать такси, в машине вернулась к книжному, загрузила все в багажник + проехала 3 квартала до почты. (Было десять минут двенадцатого, а встречу с Уайтом мы назначили на одиннадцать утра.) Служащий на почте оказался человеком толковым, но возможности его были не беспредельны… По пути к библиотеке Уайденера я столкнулась с Уайтом, который шел по Массачусетс-авеню в противоположном направлении; он меня ждал (но вынужден был уйти) + сейчас идет по делам – книжный магазин + банк. Мы договорились встретиться в его кабинете минут через го + тем временем я съела сандвич с ростбифом в закусочной «У Эльзы».

Когда я постучала в дверь кабинета, там никого не было. Спустя несколько минут появился спешащий по коридору Уайт. Он впустил меня внутрь + мы расположились, чтобы провести ближайший час за философской беседой. Я спросила его (на протяжении всего часа я говорила тихим голосом, напряженно, иногда пытаясь возражать, но, в целом, всегда соглашаясь), насколько влиятелен в Оксфорде «терапевтический» аспект доктрин [Людвига] В[итгенштейна], он ответил – не очень – серьезно такие вещи воспринимает только [Джон] Уисдом из Кембриджа. Я спросила – а что насчет приписываемого [философу Дж. Л.] Остину мнения, что когда у нас будут действительно хорошие философы, то философии не останется, что философские проблемы должны рассеиваться, а не разрешаться.

Что ж, сказал он (рассудительно), ему не кажется, что эти два тезиса тождественны. Остин полагал, что некоторые проблемы могут рассеяться, но у философии все равно будет достаточно забот. Никому из тех, кто слушал его лекции об У[ильяме] Джеймсе, не пришлось усомниться в том, что Остин занимался философией + конструктивного типа. И так далее и тому подобное.