Заново, с новыми силами (СИ)

Видевший всё это Злой поменялся в лице. От хорошего настроения, и остатков боевого азарта не осталось и следа. Он смотрел на происходящее и понимал, что сочувствует этим людям. Мокрые, жалкие, напуганные… Казалось бы, он не должен испытывать к Гагаринским теплых чувств, хотя бы потому, что они его ограбили, гнались за ним, стреляли, да и просто допустили, что ими управлял такой урод, как Барон, но… Злой не мог заставить себя их ненавидеть, хотя очень этого и хотел. Он чувствовал, что ненависть к ним была бы сейчас более уместна.

— МЫ МОЖЕМ ПЕРЕСТРЕЛЯТЬ ВАС ПРЯМО СЕЙЧАС, НО НАМ ЭТОГО НЕ НУЖНО. МЫ НЕ ЗВЕРИ, МЫ ХОТИМ БЛАГА ДЛЯ ВСЕХ.

Умник дал знак, и бойцы откинули тент одного из Уралов.

— ЕСЛИ СОГЛАСНЫ, ТО СЕГОДНЯ МЫ УВЕЗЕМ ОТСЮДА ПОЛНЫЙ КУЗОВ ПРОДУКТОВ. ТАЩИТЕ ВСЕ, ЧТО ЕСТЬ. ЗАЛОЖНИКОВ МЫ ВЫБЕРЕМ САМИ.

Из шеренги пленных сделал шаг вперед тот самый бородач в красной рубашке.

— Да пошли вы на хрен!!! Стреляйте! Все одно зимой с голоду подыхать из-за ваших налогов! Нам и так жрать нечего, а тут вы еще! И в Вязьму я к вам не поеду, это ж рабство! Провалитесь вы к черту!!!

— УСПОКОЙСЯ!

Народ на площади разволновался. Пустые лица загорались, в глазах медленно, но неуклонно появилась решимость, перераставшая в ненависть к захватчикам, которые, как ни крути, а пришли с огнем и мечом, хоть и говорят, будто хотят блага.

— Бей их, ребята!!! — заорал бородач, и в тот же миг упал, простреленный.

Однако, его смерть не остановила остальных. Мужики бросались на вяземских солдат, и даже со связанными руками пытались перегрызть им глотки, женщины разъяренными фуриями вцеплялись в оружие. Солдаты запаниковали и открыли огонь. Кому-то из пленных удалось выхватить из рук зазевавшегося солдата оружие, и открыть огонь по оцеплению. Очередь просвистела над головой Виктора, и тот рухнул на броню, обхватив голову руками и крича.

Гагаринцы гибли десятками, но все равно с упорством обреченных лезли вперед, на пули. Вяземская армия едва не дрогнула, но чуда все-таки не произошло. Пули и приклады сделали свое дело. По брусчатке струилась кровь, смешиваясь с дождевой водой в лужах, да вповалку валялись распластавшиеся тела, изуродованные пулями — вот и весь результат. Тех, кто оставался на ногах, валили на землю прикладами, не жалея сил. Особенно в этом плане усердствовали дебилы, которым жалость была незнакома по определению. Злой наблюдал за тем, как один из них, с абсолютно бесстрастным лицом и неживыми глазами размозжил прикладом голову девушке, пытавшейся встать на ноги, и у него кровь стыла в жилах.

— Ах вы!!! — орал бледный от пережитого ужаса Виктор, забывший про мегафон, — Ну, раз так! Взводные, ко мне!!!

Злой порысил к командному БТР вместе с тремя другими командирами.

— Короче, Христос сказал привезти в Гагарин тридцать человек, мы ему привезем тридцать! Остальных — в расход.

— Что-о??! — Злой был шокирован этим приказом.

— А ты что, предателей этих жалеть хочешь??! — накинулся на него Виктор, — Забыл, как они тебя ограбили и чуть не убили??! — во взгляде Вяземского министра обороны читалось откровенное бешенство, — Или ты хочешь поговорить с ранеными ребятами, которые на блокпосту были, когда эти мрази стрелять начали??? Они ж, уроды хитрые, под белым флагом подошли! Ах да, ты же этого не знаешь, ты же у нас бухал и страдал! — сплюнул на асфальт Виктор.

— У тебя нет права…

— Христос!.. Дал мне все права!!! И ты должен не строить из себя целку, а выполнять приказ вышестоящего командира!!!..

Злой стоял, как провинившийся школьник, и не мог понять, как ему поступить, и что сказать.

— Кого оставляем? — прервал немую сцену Кащей, который в этой операции взял на себя роль командира второй группы.

— Да мне по хрену! Хоть жребий кидайте! Только сперва выведайте, где у них склады, и вывезите всё до последней пачки макарон! Выполнять! — процедил Виктор сквозь зубы, бросив на проштрафившегося комвзвода презрительный взгляд.

Злой был не в силах отдать своим людям подобный приказ. Он заперся в джипе, и смотрел, смотрел, смотрел на происходящее… Запылали первые дома, прозвучали первые выстрелы. Роль палачей возложили на дебилов — им было все равно, в кого стрелять. Очередную патрию людей выстраивали на площади в линию, монотонно звучали команды «Товьсь! Цельсь! Пли!», произносимые скучающим голосом, и после дружного залпа вся шеренга падала лицом на асфальт с раскроенными черепами. Мужчин просто расстреливали, а кричащих нечеловеческим голосом девушек предварительно затаскивали в кузов Урала, «на попробовать». Тех, кто прошёл проверку солдатнёй, и соответствовал каким-то критериям, оставляли в живых, тех, кому повезло меньше — вытаскивали из машины и волокли на расстрел. Женщины не могли стоять, плакали навзрыд, их одежда была разорванав в клочья, а по голым бёдрам стекала кровь, но дебилов-стрелков это не останавливало. Бросить на землю, и пулю в голову вне очереди — вот и вся недолга.