Заново, с новыми силами (СИ)

В кабинете стояло множество горшков с цветами, а в шкафах у стен — папки с написанными от руки на корешках кличками жителей Вязьмы.

«Личные дела»: подумал Злой, а вслух спросил: — Работа есть?

— Остроумно. — кивнула девушка, — Даже очень.

— Я серьезно.

— Я тоже серьезно. Работы — хоть отбавляй. Чего ты хочешь?

Злой не знал, о чем прямо и заявил.

— Ну, сперва расскажи, чем ты уже занимался. От этого и будем плясать.

— Я сперва тренировал солдат, потом командовал ими. Разгребал колонну, там, на севере, собирал всякое армейское барахло, потом отвечал за его хранение и учет. Реквизировал необходимое для нужд армии. Сапог я, короче. Всё, что умею, так или иначе связано с армией. — застенчиво улыбнулся Злой.

— Ах, какие мы скромные. — съязвил главный вяземский кадровик, — «Я старый солдат, я не знаю слов любви»… Знаешь… — девушка встала и прошла мимо Злого к шкафу, продемонстрировав ему стройные ноги, — Есть кое-что для тебя. Пойдешь десятником?

— Кем?… — не понял Злой.

— Руководитель десяти рабочих. Что-то типа бригадира. Будешь их гонять, чтоб баклуши не били, следить за выполнением плана…

— А чем именно придется заниматься?

— Ну, насколько мне известно, сейчас урожай уже собран, и на полях делать нечего. Скорее всего, пойдете на лесоповал, дрова заготавливать на зиму. Интересует? Просто смотри сам, больше должностей руководящих нет, остались только всякие разнорабочие…

— Интересует. — кивнул Злой, — Когда приступать, куда приходить?

— Давай я тебе тут напишу… — девушка снова села за стол, достала из ящика стола лист бумаги, и, написав адрес, передала его Злому, — Удачи. Если что, обращайся.

— Спасибо. — благодарно оскалился Злой.

«Десятнику» предстояло управлять чернорабочими из Сафоново. Если называть вещи своими именами — рабами. Люди были забитыми и измученными — эксплуатировали их нещадно, кормили отвратительно, и держали в сарае, хотя пустых домов было завались. С первого взгляда становилось понятно, почему — жители Вязьмы их ненавидели, презирали и считали во всём обязанными.

Как и говорила девушка-кадровик, десяток Злого отправили в лес, на заготовку дров. В здании школы теперь предполагалось разместить не всех Вязьмичей, а только дебилов и иногородних рабов, поэтому древесины на обогрев нескольких сотен домов требовалось очень много. Понеслась череда коротких серых дождливых дней, полных непролазной грязи, стучащих топоров и разгонов у вышестоящего начальства. Работали с раннего утра до позднего вечера, пока не начинало темнеть. Злой ужасно не высыпался, и со временем стал, как и остальные десятники, срываться на подчиненных, которым и без того приходилось несладко. Планы Христос и его министры спускали просто нереальные, и за малейшее несоответствие нещадно драли.

В один из таких вечеров Злой и еще два десятника — худой и жилистый Ликёр, проспиртованный до невозможности, и Насос — огромный мужик из Сафоново, выбившийся в начальники благодаря нечеловеческой жестокости, сидели и пили припасенный заранее самогон. Они только что получили по первое число за невыполненный план, и настроение было ужасным. Пили в доме у Ликёра, рабы из его десятка обитали в сарае рядом. Под потолком витал сизый сигаретный дым, скрывавший желтый потолок и скрывавший серой пеленой убогую мебель. В качестве освещения использовали уже не свечи, которые в городе очень быстро закончились, а тонкую лучину, почти не дававшую света. Стол был застелен драной и пожелтевшей от времени газетой, на которой лежал огромный кусок сала и черный каравай, экспроприированный в булочной.

— Вот хошь верь, а хошь нет — я бы ему по морде так и настучал. — злобно говорил Насос, блестя пьяными маленькими поросячьими глазками, — «Планы не выполнены, что вы о себе думаете? Мы вам пайку урежем!» Тьфу, сволота! — надсмотрщик сплюнул на заросший грязью пол.

— Ага. — поддакнул Ликер, затягиваясь сигаретой, — Он же нам специально планы такие ставит, чтобы было на кого свалить. Мол, это не я плохой, а десятники не работают, народ не гоняют. Урод, блин… — они говорили про одного из Вяземских «министров», их прямого начальника. Тот вовсе не был сволочью, и планы составлял вполне выполнимые, но это если брать в расчет то, что работать будут крепкие люди, а не измученные рабы.

— Вот-вот! Десятники! А причем тут мы, если эти свиньи работать не хотят? Им дай волю, весь день в сараях своих валяться будут. Пороть их надо!

— Вот! И я о том же! — аж вспыхнул Ликёр, задетый за живое, — Я их луплю уже сколько времени а всё равно. Ненавижу, уродов. Вот ты, Насос, нормальный же мужик, с понятием, хоть и Сафоновский! А эти…

— Ага… — важно кивнул десятник, довольный тем, что его считают своим, — Слышь, Злой, а твои как?

— Мои?… — очнувшись, переспросил тот, — Ну… Как у всех. Тоже ленивые, как скоты. Я к ним сперва по-человечески, а они слабину почуяли, и филонить начали. Ты ж помнишь, какие у меня показатели были.

— Помню! — кивнул Ликёр, — Хреновые показатели. Хуже всех.

— А ты их бил бы! — кровожадным тоном вставил свои пять копеек Насос, — Я своих бью! И они у меня ой как работают…