Заноза

Осталось только урезонить Литвинова-старшего и выяснить, кто заплатил Пожарскому за Алину.

Откладывать первую часть в долгий ящик не стал. Предупредил Ульяну Витальевну, чтобы та позаботилась об Алине, если девушка придёт навестить меня, и вышел из здания. До компании, где уже несколько десятков лет трудился Алексей Владимирович, ехать было недолго — всего полчаса вместе со всеми пробками и светофорами, так что я мог ещё даже успеть вернуться до обеда обратно. Охранник на входе поздоровался со мной и без проблем пропустил внутрь, пожелав хорошего дня; я поднялся на последний этаж, на ходу кивнув литвиновской секретарше, и пропустил мимо ушей её восклицания о том, что «у Алексея Владимировича важное совещание, и он велел никого к нему не пускать».

Алексею Владимировичу тоже было плевать, что я просил об этом вчера днём своего секретаря.

В зале заседаний Литвинова окружили все члены его совета директоров, и я был готов отдать руку на отсечение, что они сейчас обсуждали то дерьмо, в которое он почти влип, и лихорадочно соображали, как из него выпутаться. Все разговоры стихли, стоило мне открыть стеклянную дверь и войти внутрь, но на их недовольство я не обратил никакого внимания.

— Господа, оставьте нас, пожалуйста, одних, — скомандовал Литвинов, и помещение довольно быстро опустело. — Что привело тебя, Стас? Ты подумал над моими словами?

— Так точно, Алексей Владимирович, — по-военному ответил, и, кажется, усмешка на моём лице ему не понравилась. — Скажите, на что вы надеялись, пытаясь приписать мне отцовство над чужим ребёнком?

Ага, вот теперь он вроде понял, насколько плохи его дела — побледнел совсем как Инга час назад.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— А вот включать дурачка не советую. Я пошёл вам навстречу и практически протянул руку помощи, хотя вы того и не заслуживали, а вы продолжили делать из меня идиота. К счастью, у вашей дочери мозгов оказалось гораздо больше, чем у вас — думаю, было бы куда больше пользы, если бы в вашем кресле сидела она, а не вы. В общем, так, сделка, которую я вам вчера предложил, аннулируется в виду вашей несговорчивости и отказа от сотрудничества. Все доказательства, которые есть у меня на руках, будут переданы в суд в ближайшее время, и если кто-то из ваших подчинённых придёт ко мне с просьбой о помощи в выдвижении обвинений против вас, я с радостью окажу её. Полагаю, в таком случае вас ждёт максимально печальный исход, так что желать удачи не стану. И на всякий случай повторюсь: я не желаю видеть вас ни рядом с собой, ни рядом с моей семьёй. И да, Алина тоже часть моей семьи, и любую угрозу в её сторону я восприму как угрозу в свой адрес и меры приму соответствующие. Вам всё ясно?

Выхожу из переговорной, оставив Литвинова наедине с его шоком и злостью и возвращаюсь обратно на работу.

Теперь можно вдохнуть полной грудью.

30

Это, наверно, был первый раз, когда на практику я добиралась самостоятельно, без Стаса, который каждое утро стабильно испытывал моё чувство юмора на прочность. Сегодня я могла думать только о его разговоре с Ингой, о прошлой беседе с её отцом и обо всей этой ситуации в целом, и ладони от нервов то и дело потели. К моему удивлению, куратор, с порога оценив мой внешний вид и состояние, только поздоровалась и не задала ни одного вопроса — ну да, психолог же, по мимике и жестам узнала всё, что ей было нужно. Мне торжественно вручили увесистую стопку папок, которые нужно было разобрать по алфавиту и оцифровать, и я тут же переключилась на работу, забыв ненадолго о том, что переживаю за Стаса.

Я всё утро бегала как белка в колесе, за что нужно было сказать спасибо Марианне Валерьевне, которая в этот день гоняла меня особенно усердно. Работы было столько, что я успевала только обрабатывать полученную информацию, и на думы времени уже не оставалось нисколько. Тут же на рабочем компьютере заполняла нужные мне таблицы по своей психолого-проектной практике и параллельно писала отчёт, так что когда пришло время обеда, я его даже не заметила: куратору пришлось буквально выпихнуть меня за дверь, чтобы я с голоду не померла. Я чувствовала лёгкую усталость, но она была приятной — когда чувствуешь, что сделал всё от тебя зависящее, чтобы получить хороший балл за практику.

Ульяна Витальевна тепло мне улыбнулась и пододвинула в мою сторону тарелку с домашними пирожными-безе; поблагодарив её, я взяла тарелку с собой, чтобы не портить аппетит, и, тихо постучав, вошла в кабинет Стаса. Он был не один: присев на край его стола, над парнем нависал Филипп, они явно что-то обсуждали, и мне стало неловко за то, что пришла — да ещё и с этими пирожными, блин. Стас вскинулся и просветлел, увидев меня, и на душе немного потеплело, но это не значит, что он не мог попросить меня зайти попозже или предложить пообедать сегодня без него.

— Ну, надо же! — весело воскликнул Фил. — Здравствуй, Алина, рад тебя видеть! Какими судьбами?

Я как-то на автомате улыбнулась ему в ответ, но прежде чем ответить, по глупости посмотрела на Стаса, лицо которого потихоньку становилось похоже на грозовую тучу.