Заноза Его Величества (СИ)

— Дарья, — трясёт его, от моих уверенных движений, когда он их подхватывает.

— Не торопись, чёрт бы тебя побрал! — заставляю я его умерить темп.

И он снова беспрекословно подчиняется.

— Да! Да! Да! Да! — шепчу на каждый толчок. — Да! Твою мать! Да-а-а-а-а! — выгибаюсь, ловя такой крышесносный кайф, что, честное слово, мне уже всё равно успеет он или нет.

Но его «Да-а-а-арья!», что доносится до меня сквозь блаженное марево, служит мне довольно убедительным ответом: успел, гад.

«Вот и славненько! Вот и хорошо! Душевно посидели, — падаю я на его вздымающуюся, как кузнечные меха грудь. — Теперь, правда, оргазм и моё имя для тебя синонимы. Но это ничего, издержки. И теперь можешь сердиться сколько хочешь, что я всё сделала по-своему, только, умоляю, подожди, когда закончатся эти охренительные спазмы. Если, сможешь, конечно, злиться после этого».

Он колется щетиной, целуя меня в шею. И что-то мне подсказывает — не сможет. А может он потому и был злой, что у него такого велосипеда не было?

— Эх ты Гога, он же Гоша, он же Жора, — ерошу его волосы. — Пользуйся, дурень! Пока я здесь. Пока я твоя.

— Повтори, — тяжело дышит он, глядя в мои глаза.

— Я — твоя.

— Ещё! — откидывает он голову, упираясь затылком о стену и закрывает глаза.

— Я твоя, мой король. Твоя!

И пусть грезит он сейчас не мной, плевать. У меня больше не осталось сил даже думать об этом. Я поднимаюсь и бреду к кровати.

«Пусть этот бесконечный день подойдёт к концу, — падаю я ничком. — Пусть уже я проснусь дома и просто всё это закончится».

И последнее, что я успеваю сделать — скрестить пальцы, прежде чем погрузиться в безмятежный, благодатный и всепрощающий сон.

Глава 17

— Да кто там уже? Войдите! — рычу я спросонья, когда этот робкий стук в дверь повторяется и нехотя, но всё же открываю глаза.

Факир был пьян, и фокус не удался. Здравствуй, Абсинтия! Это всё ещё я.

Ладно, если честно, не сильно-то я и надеялась. Босые ноги неприятно холодит пол. Вот чёрт! А туфли с меня сняли и аккуратно поставили у кровати. И ноги были прикрыты краем одеяла. Поворачиваюсь к подушкам, чтобы достать из-под них спрятанные тапки. Нет, Его Величество рядом не прикорнул. Понимаю, всё дела, дела. Только моя тиара бережно уложена по центру одной из подушек. Это кто же у нас такой заботливый?

«Да ну нафиг, король!» — не даю себе даже додумать собственное предположение, но всё равно верю, что он. И песню эту не задушишь не убьёшь.

— Да иду уже, иду! — огрызаюсь на очередное постукивание в дверь, на ходу надевая тапки. То вламывались весь день без стука, то началось: встань им, открой. — Какого…?

— Миледи! — смущённо приседает в поклоне Маргарита, стоя на пороге.

— А, ты? Ну, проходи, раз пришла, — распахиваю дверь и выглядываю в коридор. Невозмутимая охрана в кожаных доспехах. Юная служанка кланяется при виде меня, и едва сдерживает улыбку — что-то её явно рассмешило.

— Её Светлейшиство просили не представлять, — склоняет она голову.

— Ясно. А который час? — проверяю волосы. Наверно, на голове со сна чёрт-те что.

— Восемь, миледи. Ужинать желаете? — боится она поднять глаза. Вот явно, чтобы не заржать.

— Нам на двоих. С маркизкой. И… как тебя?

— Лорна, Ваша Милость.

— Лорна, — хотела я добавить, что нам ещё к ужину по «писярику» бы, но блин, ноблесс оближ, или как там говорят товарищи французы. В общем, Гошик, просил, поэтому добавляю со всей учтивостью: — И проследите, милочка, чтобы вино было не прокисшее. А то были случаи, — и опять сдерживаюсь, чтобы не добавить про оплёванный королевский мундир. В общем, соответствую как могу, да.

— Хорошо, Ваша Милость, — снова приседает девчонка и убегает.

А я задумчиво закрываю дверь и сладко зеваю. «Милость, шмилость, не дали выспаться как следует, засранки».

— Они хорошенькие, правда? — тем временем зажигает Маргарита свечи на каминной полке, пользуясь длинной лучиной.

— Кто? — прохожу мимо неё и распахиваю шторы.

Мать честная! Как быстро у них темнеет. Восемь, а небосклон уже как свежий синяк: иссиня-фиолетовый, насыщенный. Но ляпота-то какая! Красота!

В распахнутое окно врывается запах цветущих трав, тёплый ветерок, шум леса, крики каких-то птиц. Тянет деревней и чем-то Тургеневским: простором, классикой, и то ли нигилизмом, то ли Муму.

— Боги. Ог или Орт? — поясняет Марго. — Кто из них тебе больше нравится?

— Блондинчик, наверно, — гляжу не столько на иконку, сколько как она гасит лучинку, послюнявив пальцы и кидает в камин. Ага, щаз я тебе созналась!

— Так и знала! — радостно хлопает она в ладоши, как будто я в лотерею выиграла. — Ог! Ог! Тебе всегда нравились блондины.

— Серьёзно? А тебе? — скептически прищуриваю один глаз. Ты не переигрываешь, милочка?

— А, — машет она рукой. — Мне все подряд. — Подходит и неожиданно тыкается в плечо: — Прости меня.

— За что? — я даже теряюсь: мне её обнять или куда?

— Я столько тебе всего наговорила, — вздыхает она порывисто.

— Когда? — всё же с опаской отстраняюсь я.