Занзабуку

У нас было достаточно причин для тревоги. Вновь прибывшие некогда враждовали с моими знакомыми, и, хотя межплеменных войн уже давно не было, нарушение невидимой границы могло вызвать серьезные осложнения. Желая предотвратить столкновение, я попросил совета у наиболее уважаемых пигмеев и их «покровителей» банту. Обсудив положение, бамбути решили покинуть большую поляну и вернуться в свои деревни окружным путем, чтобы не встречаться с суба ндула. К ним послали гонца с вестью: белый человек уже раздал все подарки и уехал; в будущем году чужеземец придет только к ним и привезет еще больше подарков, поэтому суба ндула лучше всего разойтись по домам; пигмеи разошлись без столкновения, и все кончилось мирно.

Отправляя гонца, я в действительности больше не собирался возвращаться ни в Итури, ни вообще в Африку. К концу подобного путешествия всегда удивляешься, зачем ввязался в такое опасное и трудное дело и согласился жить у первобытных племен ради съемок кадров, приемлемых для Голливуда. Но уже через год забываешь муравьев, клещей, москитов, испорченную пищу и застоявшуюся воду, усталость и вечную сырость. Помнишь только ночную музыку, танец пигмеев вокруг костра под заразительную дробь барабанов, жирафов, несущихся по равнине и похожих на качающиеся на волнах яхты с высокими мачтами, стаю розовых фламинго, взлетающую с голубого озера, и львиц, играющих со своими детенышами.

Когда я путешествовал по Африке в 1954–1955 годах и снимал «Занзабуку», у меня были помощник, четыре оператора, мощный «додж» и грузовик и больше времени, чем когда-либо прежде. И мне захотелось снова побывать у пигмеев, не только ради новой встречи с симпатичными маленькими людьми, но и для съемки захватывающей дух картины — сооружения висячего моста из лиан над широкой рекой. Я еще ни разу не видел этот процесс — чудо техники бамбути.

Я знал, поставить такую сцену нелегко. Нужно найти подходящий участок реки, собрать группу пигмеев и уговорить их взяться за это трудное дело, хотя им, может быть, мост в этом месте совсем не нужен. Наконец, необходимо, чтобы выбранный участок был хорошо освещен и на нем имелась удобная позиция для оператора.

Удача превзошла все мои самые смелые надежды. Большую часть года, проведенного мною в Африке во время третьего путешествия, эта леди не хотела знаться со мной. Казалось, она навсегда вычеркнула меня из списка своих знакомых и специально переселилась на другой континент. Не раз много недель подряд чередовались задержки, крушения планов, несчастные случаи, дожди и другие неприятности. Но когда я вернулся в Итури, капризная леди возвратилась в Африку и уселась прямо на мое правое плечо.

Первый раз мы выбрали неудачное место: река здесь была слишком узкой, и сооружение моста не получилось бы «киногеничным». Голливуд требовал «киногеничные», то есть драматические, кадры. Мы стали искать место получше и наконец нашли отрезок Итури, идеальный для нашей цели. Здесь ширина русла была около девяноста футов, и «переброска» лианового моста действительно выглядела бы «киногенично». Около мили река текла совершенно прямо, вместо того чтобы петлять и извиваться. Оба берега поросли высокими деревьями, а без них мост невозможно соорудить. В то же время подлесок здесь оказался редким, и операторам было бы удобно снимать все эпизоды строительства. И самое важное: здесь Итури течет точно в широтном направлении. Утром солнечные лучи не задерживаются стеной двухсотфутовых деревьев, как в других местах, где они пробиваются к земле только к полудню. С восходом солнца яркий свет заливает берега на всем протяжении отрезка реки длиной в милю. А после полудня, когда солнце светит с запада, по меньшей мере до шестнадцати часов здесь достаточно света для съемки. Каждый день в моем распоряжении будет на три или четыре часа больше времени, чем обычно при съемках в тропическом лесу. Я едва мог поверить такой удаче.

Мы созвали пигмеев, наделили их подарками и кратко изложили им свой проект. Они как будто согласились, но я услышал, как несколько человек зашептало: «Бумбафу! Бумбафу!» — неодобрительно покачивая головами. Когда я спросил переводчика о значении этого слова, он слегка смутился.

«Ну, когда кто-нибудь решается на очень трудное и опасное дело без видимых на то причин, его называют бумбафу, — сказал он. — Пигмеям не нужен здесь мост; их деревня, и охотничьи владения, и поселение их «покровителей» банту находятся на этом берегу реки. Но вы хотите, чтобы они соорудили здесь мост, хотя это опасное и трудное дело. Поэтому они называют вас бумбафу!»

«Как бы вы перевели этот эпитет одним словом или одной фразой?» — спросил я.

«Сумасшедший белый человек!»

С их точки зрения, пигмеи, по-моему, были правы. Но тем не менее, получив продукты и подарки, они охотно согласились выполнить мою просьбу и тут же взялись за дело. Некоторые валили небольшие деревья, помешавшие бы съемке, другие искали длинные и прочные лианы, а остальные принялись сооружать подмостки для операторов, с которых они могли бы заснять строительство моста под разными ракурсами.