Занзибар, или Последняя причина

Грегор размышлял, стоит ли продолжать разговор на эту тему. Было бы лучше больше ничего не спрашивать, решил он, ничего не говорить. Задуманная акция превращалась в реальное дело, и каждый участник отвечал сам за себя. И все же он не удержался.

— Тогда зачем же ты согласился? — спросил он.

Кнудсен подумал: потому что я не хочу быть дохлой рыбой. Потому что хочу сохранить удовольствие от любви. Потому что. иначе все станет до смерти скучным. Но ничего этого он не сказал, а только коротко ответил:

— Да как же я посмотрю в глаза пастору, если откажусь?

И в тот же момент вдруг понял, что, по существу, сказал правду.

— Этот пастор со своим идолом, — ожесточенно добавил он. — Если больше некому спасти его идола, выходит, надо мне.

Грегор кивнул. Он принял это объяснение, хотя понимал, что сказано не все. Оставалось обсудить еще одну проблему, которая являла собой некий разделительный знак между ним и Кнудсеном. Опасная тема. Он приступил к ней не сразу, а сначала спросил:

— Скажи, а переплывать на лодке через залив — это, собственно, опасное дело?

Если он предполагал, что рыбак, услышав подобный вопрос, скорчит презрительную физиономию, то он ошибся.

— Есть патрульный катер таможенной полиции, — сказал Кнудсен. — У них сильный прожектор. Если они сегодня не выйдут, нам повезло. А если выйдут и вас не увидят, вдвойне повезло. Кстати, на воде они вас остановить не могут, потому что должны оставаться в фарватере; там, где вы будете грести, для них слишком мелко. Но они, конечно, пойдут на остров и, если вы не будете отвечать на их сигналы, схватят вас там.

— Звучит не очень оптимистично, — отозвался Грегор. — Я думаю о мальчишке. Уж не слишком ли большому риску мы его подвергаем? В конце концов, он не имеет к этой истории никакого отношения.

— Шлюпка играет главную роль, — ответил Кнудсен, — поэтому юнга нам необходим. И потом, разве мы считались с кем-то, если нам что-то было надо? — спросил он. — Мы совершаем акцию против этих, и тут ни с кем считаться не приходится, — ответил он сам себе.

Он и со мной считаться не будет, подумал Грегор. И туг же заговорил о самом мрачном, что стояло между ними, о неприязни Кнудсена к нему, о ненависти Кнудсена к предателям, об антипатии между двумя отщепенцами, каждый из которых узнал о дезертирстве другого, об общей нечистой совести, которая их разделяла.

— А как я вернусь с острова? — спросил он. — На шлюпке?

Кнудсен встал. Во второй раз за время их разговора он вынул трубку изо рта.

— Нет, — сказал он. — Шлюпка понадобится мне, когда я вернусь. Так что она должна оставаться на месте. Но Лоцманский остров не настоящий остров, а всего лишь длинный полуостров. Так что ты можешь вернуться пешком.

Жестокость, с которой Кнудсен произнес эту последнюю фразу, уничтожала последний остаток надежды, которую Грегор так и не погасил в себе до конца.