Заонежье, или Жизнь по ту сторону...

Они пошли рядом. Высокий Свей и маленький толстый Дундарий, который все говорил, говорил… Свей молчал, слушал, и тяжелые дни осады города словно вживую вставали перед ним. Волею маленькой руки домового перед ним и шедшими вслед Мокшею, Схлопом, Рангольфом, Айин появлялись светлые призрачные тени тех, кто погиб…

Лишь раз прервал Свей Дундария, спросив коротко:

— Где драконов можно разместить, Дундарий, как думаешь? Не привыкшие они к холодам нашим…

— Не беспокойся, князь… — вздохнул домовой, — много люду сгибло… А дома-то пустые стоят. Вот и пущай, энти птички их занимают, какие поболе — так поискать придется. Но домов-то много пустых теперича…

— А ты, Дундарь, гляжу, все также трещишь, как сорока на колу… — голос Схлопа неожиданно раздался рядом.

Охочий до доброго разговора, Схлоп сильно скучал в походе, да и события не сильно располагали его к этому. Но услышав знакомый говорок друга, гном оживился… Да и не принято было у лесных жителей слезы лить да словеса грустные расточать… Зато все знали, что война лишь начата… Никто не думал, что враг успокоится после первого же поражения, он пойдет дальше. Поэтому радовались короткой минуте отдыха…

— А что, Схлоп, мне нежитю еще делать? Только и радости, что языком помолоть, да на вас на людишек подивиться. Больно чудно живете… Тьму от света пытаетесь отделить… — домовой рубанул рукой воздух, — от этого и гибнете!

Свей даже приостановился от таких слов. Они теперь стояли на месте рапахнутых городских ворот. Слева виднелся в сумерках курган, где покоились останки князя Игоря. Над городом уже вились редкие дымки, обозначая теплившуюся в нем жизнь.

— Что-то ты не то городишь, Дундарий! — сказал Свей, пожав недоуменно плечами и взмахнув рукой, в которой все также была его шапка.

Домовой нахохлился словно воробей. В лохматом тулупчике, он был похож на встрепанную птаху, поглядывающую на мир своими бусинами-глазами.

— А ты отдели день от ночи, князь… Что получится? Этак вы и до меня доберетесь… Я ж нежить! Бей меня! Ату!

— Чего несешь-то! — крикнул ему в ухо Схлоп. — Совсем офонарел, дед! Ты ж добрый, ты что — орков пожалел? Так они чего-то никого не пожалели…

Дундарий вдруг опять заплакал… Горько так, закрыв глаза руками, плечи его затряслись…

— Я ж Завеюшку убил… — прошептал он тихо, но все его услышали в наступившей тишине, — заклятием убил… Когда она князя — ножом-то… Стало быть, темный я…

Свей, присев на корточки, обнял старого домового.

— Темный-бы не горевал… Он бы забыл давно об этом… — проговорила Айин, сочувственно покачав головой.

Опершись о лук, она грустно смотрела на домового.

— Да ведь прогонишь ты меня, князь! Разве таких домовых в домах держут! — мотал головой Дундарий. — Не жить мне тогда, ох, не жить…

Свей рассмеялся тихо и вдруг сказал:

— А кто ж за моими детьми глядеть будет? Кто их научит комаров да мошек заговаривать, оладьи воровать с кухни, да так, чтоб никто видел? Я ж их никому больше не доверю, Дундарий… А Завея что ж — безумна была и безумие творила… Кто-то должен был ее остановить, наверное. Ты же город спас, Дундарий, враг вошел бы в город, и все было бы кончено в считанные часы.

Дундарь слушал его, не проронив и слова, словно вся судьба его сейчас решалась, словно он сам сейчас для себя решал, есть ли ему прощение… Эльфийка же слушала, обидчиво опустив голову. Слова Свея о детях почему-то больно отозвались в ней… Этот красивый смелый лесович больше не смотрел в ее сторону… А она все больше любила его… Но красива она была и холодна, ох, как холодна… А от Свея тепло шло щедрое, жаркое, оно всех манило к нему…

Солнце почти село. Над полем стояло облако густого пара от десятков драконов, которые терпеливо ждали, слушали и вздыхали… Вздыхали шумно, встряхиваясь всей чешуей, шлепая длинными шипастыми хвостами и молчали. Лишь когда разговор смолк, голос Ладогарда неожиданно напомнил Свею, что пора вспомнить о драконах. Но оказывается, их услышал и Дундарий. Он встрепенулся, смешно подпрыгнул на месте, хлопнув себя маленькой ладошкой по лбу, и закричал:

— Ах, я — старый пентюх!

— А я тебе что говорил! — заорал радостно еще и оттого, что тягостный разговор закончился, Схлоп, — пентюх и есть!

— Дракончики вы мои! Замерзли, заиндевели, другаки! Быстро за мной! Буду вас расселять на постой!

Дундарий опрометью рванул по центральной улочке. За ним осторожно, гуськом, если можно так назвать шествие трехметровых гигантов вслед за маленьким домовым, пошли драконы… Женщины, дети, старики выглядывали на раздававшийся грохот поломанных заборчиков и треск деревянных стен… Драконы примеряли на себя дома, и не каждый им был по размеру. Но Дундарий предлагал им дома, оставшиеся без хозяев, некому было горевать по поломанным стенам, да и кто бы сейчас из лесовичей укорил дракона в этой малости… Лишь жалели все, что пришла помощь так поздно, когда почти все население Древляны было перебито в кровавой бойне без сна и отдыха на крепостных стенах в эти долгие двадцать четыре дня…

3