– Как считали? – вклинился в разговор Клоч.
– С вечера, по кострам. Да и обозных телег там утопло две-три сотни штук. Все окрестные деревни как вымерли.
– Вооружение, конница?
– В основном все босые пешцы, вооружены копьями, топорами, охотничьими луками. Конных дружинников сотни три-четыре наберется, не больше.
– Войска устали, – выдал я после минутного раздумья, – ищите место, где нам встать лагерем. Отдохнем, подождем, пока грязь подсохнет. Разведаем пути подхода к литовцам, а затем уж навалимся на них всей силой.
Через пару часов подходящее место для разбивки лагеря было найдено. А большинство свободных от нарядов, развалившись в своих палатках, спали без задних ног, совсем выбившись из сил. Неудивительно, ведь переход происходил по местности со сложным, пересеченным рельефом, к тому же земля была еще влажная после недавнего сильного дождя. А я зарекся предпринимать летние походы в эти заболоченные и поросшие бурьяном дикие земли.
На следующий день в путь войска так и не тронулись, опять зарядил проливной дождь. Потом еще трое суток с моря к нам тянулись тяжелые дождливые тучи, заливая отрытые землянки, вызывая непрекращающуюся капель в намокших палатках. Хорошо, что было лето, осенью при такой погоде уже половина армии слегла бы от простуды.
Литовцы тоже не сидели сложа руки. Обнаружив нас, они стали совершать ночные вылазки в лагерь, вырезая сторожевые заслоны. Незаметно пробравшись на дистанцию стрельбы, они немедленно начинали обстреливать спящий лагерь стрелами. Это сеяло тихую панику и вызывало неразбериху среди спящих воинов. Отлавливать этих «лесных братьев» было крайне сложно, они просто бесследно растворялись в ночном лесу.
На четвертый день наконец-то выглянуло солнце. Утопающий в грязи лагерь начал быстро просыхать. По подсохшей дороге от речного лагеря начали подходить, под усиленной охраной, обозы с порохом и артиллерией.
Еще через три дня по раскислой болотной земле были наведены гати. Они требовались, прежде всего, для перевозки артиллерии к литовской крепости. Сами литовцы не чинили никаких препятствий переправе. С флангов атаковать, из-за наличия болот, они не могли, а в лоб пока не решались.
Только через двое суток с того момента, как мы снялись с лагеря, войска подошли к злосчастной литовской цитадели. Полки авангарда, упершись своими флангами в леса и болота, с ходу вступили в бой. Впереди двигалась трехфунтовая артиллерия, а за первой линией полков – двенадцатифунтовая. Бронзовые единороги открыли частый огонь еще за километр от противника. Они забрасывали через головы наступающих впереди полков ядра и картечные гранаты, целясь в самую гущу беспорядочно колышущейся литовской пехотной массы. Когда до истекающего кровью противника, в чьих рядах по-прежнему продолжали рваться шрапнельные снаряды, оставалось метров двести, полки остановили свое наступление и в дело вступили лучники. В небо поднялась, а затем неумолимо обрушилась на литовцев целая туча стрел. За щитами смогли укрыться только первые ряды бросившихся на нас литовцев, остальные их просто не имели. Трехфунтовые пушки открыли огонь ближней картечью, а к лучникам присоединились арбалетчики, выцеливая редкие, хорошо бронированные цели. В это время двенадцатифунтовая артиллерия перевела огонь на виднеющийся вдали литовский лагерь, перемешивая телеги и шатры с землей.
Такой чудовищной плотности огня противник не выдержал, литовское море схлынуло, оставляя после себя многие сотни замерших неподвижно или корчащихся в агонии на земле тел. До шеренг пикинеров добежали не больше двух-трех сотен запыхавшихся литовцев, которые сразу же на месте были насажены на пики или расстреляны двинувшимися по команде вперед полками.
Стоило лишь передовым частям вступить в разгромленный и брошенный второпях лагерь, как из-за городских укреплений Бражуле внезапно вынырнула конная лава. На полки неслась полутысячная дружина – сводный конный отряд литовских князьков. Выставив вперед копья, они скакали, растянувшись на всю длину поля. А вслед за ними бежали пешие воины – уже сильно деморализованные и на порядок поредевшие в своей численности.
За этой сшибкой я наблюдал, стоя на пригорке, взятый в коробочку своими собственными телохранителями и пасущимися поблизости вестовыми. Литовцы, большей частью обмотанные в шкуры, неслись во весь опор, подпрыгивая от тряски в седлах. Они били пятками по брюхам своих коней, наращивая ход и переходя в галоп.