Запад и Восток

Всю дорогу мы или читали, или вытаскивали Шейна из потенциально опасных мест, либо слушали россказни Дугласа, который писать мог только на долгих стоянках, а читать ему быстро надоедало. Так что он рассказывал нам о тех далеких уже временах, когда стада бизонов паслись в платановых лесах Огайо, начисто выжирая подлесок, отчего леса казались хорошо ухоженными парками, что, безусловно, создавало некоторые трудности в плане скрытного передвижения для периодически выходящих на тропу войны индейцев, о забредавших с юга испанских миссионерах-цистерцианцах, о забредавших с севера французских миссионерах-иезуитах. С востока же, несмотря на запреты колониальных властей, просачивались за пушниной не то охотники, не то торговцы.

Об этнических чистках, где краснокожие зачищали бледнолицых и наоборот, Дуглас рассказывать явно не любил, подозреваю потому, что предки его в этих процессах активно участвовали, и предпочитал темы более мирные — например, про восстание самогонщиков. После обретения независимости молодая страна решила пополнить казну проверенным другими государствами способом: ввела акцизы на алкоголь. "Оп-па! — сказали к западу от Аппалачей граждане, у которых виски было жидкой валютой и многие хорошие дела вершились через стакан. — За что боролись, за что кровь проливали, зачем славную революцию делали?" Система акцизов была так ловко задумана, что получалась выгодной для больших винокурен, которые были сосредоточены в основном на востоке, и совершенно разорительной для мелких фермерских хозяйств, где гнали виски в основном для себя и немножко для продажи и обмена. Акцизных чиновников, прибывавших в приграничные округа, начали отлавливать, раздевать догола, обмазывать дегтем, обваливать в перьях и носить по городкам на шесте.

"Famous whiskey insurrection in Pennsylvania", an illustration from Our first century: being a popular descriptive portraiture of the one hundred great and memorable events of perpetual interest in the history of our country by R. M. Devens (Springfield, Mass, 1882).

В западной Виргинии один из чиновников, когда толпа возбужденных самогонщиков окружила его дом, замаскировался под негра, украдкой выбрался из дому и переплыл реку — вот до чего страсти доходили! Народишко, который был слишком беден, чтобы завести перегонный аппарат, тоже в стороне не остался, ибо стоимость продукта и возможность его достать волновала многих, так что восстание ширилось. Ну и опять же, под шумок богачей пограбить, которые никакого отношения к акцизам не имеют, — это ж святое право каждого, разве нет?

В Питтсбурге собралась толпа аж в семь тысяч человек — это при том, что в городе в то время населения было от силы тысяча. Между делом одного из лидеров повстанцев убили, повстанцы в ответ захватили в плен нескольких офицеров и начали поговаривать о том, что неплохо бы завести в Америке гильотину. Наиболее радикальные мятежники предлагали пройти по Питтсбургу, который они обзывали Содомом, пограбить богатые дома, а потом сжечь город к чертовой матери. Более умеренные участники мятежа как могли снижали накал страстей, однако амбары майора Киркпатрика, зятя федерального налогового инспектора Невилла, все же сгорели.

Несколько месяцев спустя, после переговоров, мобилизации ополчения и нескольких военных экспедиций восстание наконец было подавлено. Пленных зачинщиков, кого смогли поймать, провели по улицам Филадельфии в каком-то подобии унизительного шествия. Впрочем, перед федеральным судом предстали только десять человек — и только двое из них приговорены были к смертной казни за государственную измену, да и тех в конце концов помиловал президент Вашингтон. Местные суды округов, правда, осудили наиболее буйных участников мятежа за нападения и беспорядки. А акцизный налог через несколько лет отменили. Как и все остальные федеральные налоги.

* * *

Самым кровавым днем в истории Соединенных Штатов считается 17 сентября 1862 года — день, когда южане и северяне сошлись в битве при Энтитеме. Там погибло около 3600 человек, и еще какое-то количество было ранено или пропало без вести — в общем, для боя, который длился только один день и был впоследствии признан тактической ничьей, полегло слишком много народу.

В тени этой кровопролитного сражения практически незаметной для Соединенных Штатов оказалась трагедия, которая в этот же день произошла в пригороде Питтсбурга — взрыв Арсенала Аллегейни.

Арсенал занимал довольно большую территорию, а взрыв произошел в одной из самых людных частей — около корпуса так называемой лаборатории, где производили патроны.