Запад и западное христианство на рубеже тысячелетий

Преуспевание в практических делах христианина служит для него способом самоутверждения, подтверждением его пригодности для действия Божественного Промысла. Само по себе это, возможно, не является плохим, однако ущербность подхода состоит в том, что данный способ Богоискания оказывается для подавляющего большинства католиков не просто основным, но фактически единственным, исключающим труднодоступный поиск мистического единения с Богом через стяжание Св. Духа в Его энергийных проявлениях.

Несмотря на то, что трактовка добрых дел католиков в качестве предпосылки действия Божественной благодати также является упрощенным пониманием католического вероучения (особенно ортодоксально и, как мы видели, с еще худшими последствиями истолкованным Реформацией), приходится признавать, что, будучи тиражированным на уровне массового обыденного сознания, нередко в сопровождении профанации богословия и нарастания обрядоверия, католическое сотериологическое учение действительно приобрело вид «практического христианства» с приоритетом внешних проявлений благочестия.

С учетом специфики западного менталитета тонкости христианской сотериологии и эсхатологии испытывают значительное влияние формально-логического образа восприятия и интерпретации действительности; ориентированности на сугубо практическую деятельность. Отсюда происходят наиболее одиозные особенности политики католицизма, инициированные Святым Престолом и в целом поддержанные его паствой: системное и упорное насаждение во взаимоотношениях с гражданскими властями концепции «двух мечей»; активное и часто агрессивное миссионерство, в том числе прозелитизм на исторически православных канонических территориях, средневековая политика инквизиции и Крестовых походов,¹⁶⁸ сопровождавшаяся массовым и беспощадным уничтожением людей, – все то, за что отошедший к Богу понтифик Иоанн Павел II посчитал необходимым принести покаяние от лица возглавляемой им Римо-католической Церкви.

Что же касается протестантского вероучения, то оно, по сути, полностью освобождает индивида от какого-либо созерцательного самоанализа, доводя до крайней абсолютизации идею безусловной греховности человека и столь же безусловного действия Божественной благодати для его спасения. Индивид освобождается от каких-либо терзаний и сомнений, зная, что если его душе суждено спастись, то спасение произойдет исключительно по Божьей воле, при достаточности одного лишь добровольного включения себя верующим в соответствующую «систему координат».

Высвобождающаяся духовная энергия может быть целиком и полностью направлена на сугубо практическое материальное созидание, обустройство условий земного существования верующего. Важно то, что в Протестантизме залогом спасения в контексте концепции sola fide провозглашается не всякая вера; легкомысленное и бездеятельное исповедание Бога неспособно привести ко спасению; искренность и истинность своих убеждений верующий должен на протяжении всей своей жизни доказывать самому себе и окружающим общепринятыми и понятными общине способами – внешним благочестием и полезностью для общества.

Таким образом, в Протестантизме, по сути, не происходит отказа от католического принципа умилостивления Бога добрыми делами во имя индивидуального спасения, а имеет место своеобразная «реструктуризация задолженности»: человек сразу объявляется спасенным, однако должен потрудиться во имя Христа в будущем, чтобы оправдать это. Адекватность веры христианина приобретает индивидуально-оценочный характер, более того, критерии этой оценки оказываются погруженными в ортопраксию, что предрасполагает к сосредоточению активности индивида исключительно на эмпирическом уровне.