Запад изнутри

   В конце ХХ века уже легко усомниться в общепринятом определении человека, как `человека разумного". Слишком часто он ведет себя, хотя и предсказуемо, но неразумно, причем не только в своем диком состоянии, но и в составе цивилизованных обществ. Поэтому будем исходить из более реалистического определения его, как `существа целеполагающего".

   Т.е., в отличие от животного, человек (по крайней мере, в цивилизованных сообществах) ставит себе цель (хотя и не всегда разумную) и действует в соответствии с желанием эту цель достигнуть. Тогда свобода для человека существует лишь до тех пор, пока возможность - вероятность (обоснованное ожидание, надежда) достигнуть его цели остается выше нуля.

   Вероятность выиграть в карты всегда больше нуля. Если, конечно, не считаться с возможностью жульничества. Вот почему игра или лотерея так притягивают людей, страдающих от недостатка свободы... А страдают все. `На всех стихиях" человек скован и порабощен. Так или иначе. Добровольно или принудительно.

   Например - боюсь вымолвить - свободы мысли не существует.

   Ведь цель мысли - ее адекватность. Она не может быть свободной, будучи привязана к истине. Она также не может быть свободной, будучи связана традиционными средствами выражения, т.е. языком.

   Не связанная с реальностью и не имеющая укорененной в традиции формы, мысль теряет и содержание. Адекватность мысли может представляться только в двух соотношениях: адекватность своему предмету и адекватность наличной культурной атмосфере. Совместить первое со вторым почти никогда не удается (потому что общей традицией обычно становится то, что почиталось за истину в прошлом), и это вынуждает мыслителя, преданного реальности (истине) больше, чем людям (традиции) бороться со своим окружением. Якобы за свободу мысли. Несчастные Джордано Бруно и Сервет! Они боролись не за свободу, а за признание. Им не удалось выразить их мысль в такой форме, которая позволила бы окружающим рассмотреть ее спокойно, как допустимую. Не во всяком обществе вообще принято рассматривать различные варианты...

   Легко представить и противоположную картину - религиозный гений борется с очевидной реальностью за свободу своей мысли. За то, чтобы она осталась верна традиции, вопреки фактам. Достоевский, например, решительно боролся за свободу своей мысли от тирании современного ему научного мышления.

   В нашем веке уже миллионы людей угнетены знанием и часто предпочитают, что попроще - гипноз или телекинез. Это борьба не за свободу мысли, а за свободу от нее. Мысль ведь обязывает:

   `Скажи мне, чертежник пустыни, сыпучих песков геометр, - ужели безудержность линий сильнее, чем дующий ветр?" (О.Мандельштам)

   Да, `безудержность линий" сильнее, и правильная логика мысли не позволяет той свободы, что процветает в чувствах и поступках людей, а потому и в истории. Однако иногда, напротив, действительность врывается в строй мыслей теоретика с грубым нарушением логики, и он опять не свободен защитить свои эфемерные конструкции.

   В отличие от мысли, в деянии присутствует время, и введение этой дополнительной координаты открывает новую степень свободы. Ведь действие обнаруживает все свои последствия только со временем, когда этих последствий уже не избежать, а причины частично забыты. И незнание случайных последствий создает сразу и свободу, и опасность для деятельных сообществ. Вот почему глухой консерватизм имеет не меньше привлекательности в глазах некоторых людей, чем изменение, даже если оно и к лучшему: Не шевелиться под гипнотизирующим взглядом судьбы... Не обнаруживать себя. Не дышать...

   В самолете

   Однажды мой коллега в Америке пригласил меня покататься на его самолете. Это было зимой, и нам пришлось прежде разогреть самолет и хорошо разогреться самим, толкая его ко взлетной дорожке. Самолет оказался на удивление легким, гораздо легче автомобиля, который в России мне приходилось толкать неоднократно, и я настроился на что-то вроде усовершенствованной автомобильной прогулки. До этого я лет двадцать водил машину и ни страха скорости, ни боязни столкновения не ощущал. Однако то, что я испытал, не сводилось к предшествующему опыту. Появление третьего измерения (глубины) оказалось совершенно захватывающим и незнакомым чувством.