Запад изнутри

   Благосостояние убило энтузиазм. Безопасность разрушила национальное согласие. Богатство унесло равенство. За 58 лет Израиль превратился в обыкновенную демократию. Все, как у всех. Здоровым в нем живется лучше, чем больным. Богатым - лучше, чем бедным. Своя рубашка остается ближе к телу. Даже в сорокаградусную жару... Несопоставимость экстраординарных усилий с заурядностью достижений на­полняет израильтянина едким уксусом гражданского скепти­цизма. За что боролись?

   Демократические общества вообще живут, всего лишь что­бы жить. Они развиваются вовсе не потому, что ставят себе такую цель. И жизненный уровень их граждан повышается не в ответ на требования справедливости. Скорее из-за их шкуродерства. Это шкуродерство, быть может и оправданное по временам, поглощает всякую жизнь, если становится общим принципом. Так же и политическая грызня, по-видимому, не­обходимая в какой-то степени, становится невыносимой, когда она проникает во все поры...

   А на заре государства, говорят, все было иначе. Все были бедны, но все стремились к справедливости. Была общая цель. Были общие враги. Совсем не было воров.Все любили друг друга. И делились последним...

   В Европе тем временем свирепствовал антисемитизм, и ев­реев нужно было спасать. Отряды федаинов рассыпались по всей стране, грабили и убивали. Армии арабских соседей продвигались к Тель-Авиву. В жизни было место подвигам...

   Сионизм был идеалистическим движением и исходил из утопической веры, что, если евреи станут такими как все и поселятся в своем государстве, антисемитизму придет конец. Как идеология, он возник в девятнадцатом веке, позже дру­гих современных идеологий, но его источником (в светском варианте) была та же гуманистически-освободительная тен­денция, что провозгласила непоследовательный лозунг "сво­боды, равенства и братства". Ранний сионизм был построен на рациональных аргументах, "естественных" правах (теперь их зовут просто "правами человека") и вере во всеобщий прогресс.

   Рационализм прошлого века оказался удивительно наивным во всем, что касалось человеческой природы, наци­ональной жизни и социального устройства. Все идеологии так или иначе разрушились под напором жизни, не считаю­щейся ни с какими схемами. И победа сионизма также оказалась похожа на его поражение.

   Большинство евреев Европы не приняло сионистский путь спасения и погибло в душегубках и лагерях. Образование государства не отменило антисемитизм, а переключило внимание антисемитов со своих биржевиков на "израильс­ких агрессоров". Столица Израиля уже 58 лет находится в Иерусалиме, но все иностранные державы все 58 лет игнорируют этот факт и держат свои посольства в Тель-Авиве. И чем в большей мере израильтяне поступают "как все", тем громче клянут на всех перекрестках мира "ястребов из Тель-Авива". Индия, скажем, находится в таком же безвыходном конфликте с мусульманским Пакистаном из-за Кашмира, как Из­раиль с палестинцами (и по сходным причинам), но я ни разу не слышал выражения "индийские агрессоры" или "ястребы из Дели".

   Оказалось, что для полноценного существования антисе­митизма вовсе не обязательно физическое присутствие евре­ев. Достаточно их присутствия в людском воображении. Так, в Польше антисемитизм продолжает процветать, несмотря на то, что коммунистические власти выгнали оттуда последних евреев еще в 1968г. Все попытки объяснить антисемитизм какими бы то ни было реальными причинами всегда наталкивались на тот несомненный исторический факт, что исчез­новение причины не устраняло следствия. Антисемитизм оставался, стойко переживая смену веков и социальных формаций. Поэтому причину антисемитизма, по-видимому, следует искать не в реальной действительности, а в психологии его носителей.

   Узел проблем, завязанных вокруг еврейского вопроса, ока­зался гораздо значительнее, чем демографическая и культур­ная проблема нескольких миллионов людей, составляющих еврейский народ. Сионисты, определявшие свой сионизм всего лишь как форму еврейского национализма, не учли глубины заинтересованности нееврейского мира в судьбе евреев.

   Огромную роль в массовой пси­хологии играет религиозная принадлежность. Даже, если об­щество кажется абсолютно безрелигиозным, оно живет по нормам и принципам, сформировавшимся в предыдущие ве­ка, когда религиозное мировоззрение было единственно воз­можным. Даже "кодекс строителя коммунизма" был всего лишь чуть модифицированным собранием раннехристианс­ких правил. Народы представляют собой то, что делает из них история. У бывшего советского народа все прежние правила были изломаны дважды на протяжении этого столетия, и неудиви­тельно, что многие в результате готовы отказаться от всяких правил или даже подменить их блатным "законом". Но и остающиеся обломки правил продолжают быть все же наследием религиозной традиции.