Запад знакомится с Востоком. Представления средневековых европейцев о восточных народах

В данном случае важна не только огромная роль информационной «подпитки» со стороны близких и далеких соседей по планете, но и механизмы этой «подпитки», преломление в европейском сознании такого рода информации. Понятно, что эта информация проникала разными путями: с помощью ислама через торговлю, ереси, переводы античных авторов, Крестовые походы, Реконкисту в Испании и т. д. И оценивалась и осваивалась она по-разному: через инквизиционные процессы, схоластику, университеты и др. Думается, что даже по одной этой причине есть смысл сейчас поговорить о том, как европейская культура осваивала сам феномен кочевой культуры и образ этого «иного» человека.

Складывающаяся ныне общепланетарная культура фактически является, если так можно выразиться, латинской и не просто по происхождению. Не только греко-латинская бытовая лексика широко проникла в различные языки, в том числе и восточные, практически все народы на Земле используют преимущественно латинско-европейскую терминологию – научную, общественно-политическую и даже морально-этическую. Вероятно, это не случайно и связано с целым рядом факторов. Европейская культура за время своего существования с помощью религии, торговли и науки широко распространилась по всему земному шару и совершенно не случайно была принята другими народами. Европейская цивилизация молода. Временем ее «рождения», т. е. окончательного складывания, можно назвать пресловутый V в., когда внешне катастрофообразно произошло объединение «римской» и «варварской» зон и появился «христианский мир». За полтора тысячелетия своего существования она развивалась очень динамично, постоянно испытывая «вызовы» эндогенного (социальная борьба, политические конфликты, ренессансы, ереси и др.) и экзогенного (информационные интервенции других цивилизаций) характера. Именно то, что она испытывала не столько военные, сколько информационные удары извне, заставляло ее постоянно корректировать свою парадигму. В европейской картине мира оказались фактически соединены картины мира самых различных культур и не только на «аврамическом» пространстве, что само по себе делало ее максимально универсальной, узнаваемой и привлекательной для них. Европейцы за свою историю создали самую универсальную картину мира.

Если не забывать, что одной из обязательных функций культуры является создание системы ответов на вызовы извне, то стоит обратить внимание и на то, что таких же крайностей, как в отношении кочевников, в описании индийцев или китайцев европейская культура не знает. Они во многом все же свои. В отношении, скажем, Китая действовали исконные стереотипы, связывающие «чужого» с иными географическим ареалом, языком, моралью, физическим обликом, неприятием «истины». Еще французский гуманист М. Монтень писал, что в «народах нет ничего варварского и дикого, если только не считать варварством то, что нам не привычно»[38]. Сказывается и определенная историческая ситуация. Ко времени начала активного взаимодействия с Восточной Азией (XVI в.) уже появлялись первые признаки таких критериев, как уровень культуры, просвещенность, прогресс уровень развития урбанистической экономики, политическая мощь. В тогдашнем Китае это все есть. Культуры различаются как «модели», связанные с тем или иным темпераментом, мироощущением, стереотипами поведения, о чем в свое время писали Ф. Ницше, О. Шпенглер. «Образ» – это и «как бы своеобразный сгусток общественной психологии своего времени»[39].

В то же время цивилизационный принцип совершенно не случайно выходит на первый план – в борьбе за собственную идентичность в руках европейцев он становится своеобразной дубиной, с помощью которой пытаются расправиться с «иными». Но именно так в тех условиях идет накопление материала, его осмысление и переосмысление.