Западная Европа. 1917-й.

Брать на работу детей до 12 лет предпринимателям категорически запрещалось. Работа подростков от 12 до 14 лет в свободное от занятий время строго регламентировалась.

Проект Фишера не уничтожал, как мы видим, возможность фабричной эксплуатации детского труда, а лишь несколько ее ограничивал, однако и этого оказалось достаточно для того, чтобы он столкнулся с оппозицией фабрикантов (открытой и скрытой). Проект, разработанный весной 1917 г., в результате различных проволочек Фишер смог внести в палату лишь в августе.

Но и после этого дело не сдвинулось с мертвой точки.

В письме одного из руководящих работников Национальной ассоциации образования, опубликованном 18 августа в «Вестминстер газет», прямо говорилось, что «вопрос упирается в «да» или «нет» кучки богатых фабрикантов Ланкашира и Йоркшира» (т. е. основных текстильных районов Англии). Фабриканты, очевидно, сказали «нет», ибо проект, о котором так много писали и спорили, не был в палате даже поставлен на обсуждение.

И, наконец, — реформа здравоохранения. В Англии не существовало учреждения, которое бы в централизованном порядке руководило деятельностью различных медицинских организаций. Вопросами здравоохранения занимались добрых полдюжины правительственных департаментов и министерств и великое множество («целый лабиринт», как писал корреспондент «Вестминстер газет») разного рода местных правительственных и общественных комитетов и служб. В одном только Лондоне их насчитывалось около 60, а во всей стране — более 3 тыс. Их полномочия перекрещивались, и они соперничали и конфликтовали друг с другом.

В апреле 1917 г., в английскую «весну реформ», министр внутренних дел лорд Т. Рондда заявил посетившей его делегации медиков, что правительство «серьезно рассматривает» вопрос о создании министерства здравоохранения. Либеральная пресса подняла по этому поводу такую же восторженную шумиху, как по поводу парламентской реформы и реформы начального образования. Статьи, интервью, приветствия печатались не один месяц.

Однако местные организации опасались, что централизация работы лишит их кредитов, влияния, прав. Их закулисное сопротивление реформе не ослабевало, и в октябре 1917 г. Ллойд Джордж заявил очередной депутации медиков, что вопрос о реформе органов здравоохранения в настоящее время поставить на практическую почву нельзя. Билль о создании министерства здравоохранения не был в палату даже внесен.

Так поздней осенью 1917 г. окончательно выяснилось, что план «великих реформ» провалился.

Однако еще до осени, еще весной 1917 г., стало ясно, что обещанные реформы (даже если они и будут осуществлены) не способны отвлечь английские народные массы от классовой борьбы и нейтрализовать воздействие на них русских событий.

II

Впечатление, произведенное свержением русского самодержавия на английский пролетариат, было огромно. Об этом свидетельствуют самые различные люди. И. М. Майский, будущий советский посол в Англии, в 1917 г. политэмигрант в Лондоне, вспоминал, что весть о революции в Петрограде упала в среду английского народа, «подобно сверкающему метеору»^{23}.

Глава английского правительства Ллойд Джордж писал, что «российское потрясение нарушило душевное равновесие рабочих. Мы чувствовали это и на угольных шахтах и на военных заводах»^{24}. «Толчок, данный в Петрограде, передался всем заводам и шахтам и вызвал нервное беспокойство, затруднявшее набор в армию и снабжение фронта»^{25}.

Следует, однако, сказать, что это «нервное беспокойство» в Англии было несколько иным, чем в других странах Антанты.