Западная Европа. 1917-й.

Между тем угроза Аддисона не подействовала. Стачка продолжалась, и 15 мая в Лондоне собралась национальная конференция шопстюардов, руководивших стачкой. Аддисон отказался встретиться с делегацией, которую конференция к нему направила. Он заявил, что согласен вести переговоры лишь с «законными» представителями рабочих, а шопстюардов примет только в том случае, если их «введут» к нему руководители А. С. Е.^{35}.

В политических и журналистских кругах этот ответ Аддисона шопстюардам вызвал бурные споры. «Дейли ньюс» сочла его «неудовлетворительным и странным»^{36}, консервативная пресса его безоговорочно одобрила, и даже «Таймс», позиция которой по ряду вопросов рабочего движения приближалась в то время к либеральной, заметила, что министр не мог не ответить шопстюардам отказом, ибо «принять их — значило бросить на произвол судьбы руководителей А. С. Е.»^{37}.

В палате общин дискуссия о том, надо ли вести переговоры с шопстюардами, проходила бурно, и один из ее участников назвал отказ от этих переговоров «прусским методом руководства»^{38}.

«Что за смысл договариваться с официальными лидерами тред-юнионов, если рабочие не желают признавать их своими руководителями! Это все равно, что вести переговоры с русским царем, а не с существующим русским правительством!» — восклицал либерал У. Прингл^{39}.

Но консерватор лорд Э. Монтэгю считал, что действовать помимо тред-юнионов «было бы в высшей степени неблагодарно»^{40}. А Аддисон, отстаивая свою точку зрения, заявил, что переговоры с шопстюардами нанесли бы удар «в самое сердце профсоюзного движения». Это открыло бы прямой путь к «анархии в промышленности», и он, Аддисон, отказывается по нему пойти^{41}.

Столь пылкая защита рабочих профсоюзов членом английского буржуазного правительства не должна удивлять. Лидеры тред-юнионов, большинство их во всяком случае, были в годы войны верной опорой английской буржуазии, Аддисона в частности, и нам еще придется говорить о тревоге, которую вызывало у английских буржуа падение их авторитета.

Между тем шопстюарды попробовали адресоваться в А. С. Е., но там их, как сообщала «Таймс», встретили «без особой сердечности»^{42}. Дни шли, переговоры не начинались, стачка продолжалась, и 18 мая правительство, теряя терпение, рискнуло привести угрозу в исполнение. В тот день в Лондоне полиция произвела налет на помещение, в котором заседала национальная конференция шопстюардов. В крупнейших промышленных центрах страны: Манчестере, Шеффилде, Ковентри, Ливерпуле и др. были арестованы семь местных лидеров забастовки. Ожидались и другие аресты.

Часть предпринимателей была, можно полагать, этим довольна. Во всяком случае депутация манчестерских фабрикантов и заводчиков еще 8 мая явилась к Аддисону настаивать на «энергичных мерах»^{43} по отношению к руководителям забастовки.

Либеральная пресса выступила против арестов. Аресты — это «еще один шаг по опасному пути (т. е. по пути принуждения. — К. К.), на который вступило правительство», — заявила 19 мая «Дейли ньюс». «Насилие бесполезно, — писала еще 17 мая «Манчестер гардиан», — немногие лидеры могут быть арестованы и высланы… Невозможно с помощью уголовных санкций подавить движение, в котором участвуют массы».

Определилось дальнейшее, однако, не высказываниями либералов, а реакцией на аресты в промышленных центрах страны.

Если подойти к событиям с мерками других стран, то нельзя не признать, что арест семи человек (которых тут же предложили освободить под залог) ничего сверхобычного собой не представлял. Во Франции военные трибуналы выносили весной и летом 1917 г. жестокие приговоры «бунтовавшим» солдатам. В Италии карабинеры что ни день разгоняли антивоенные демонстрации женщин и подростков и арестовывали их участников. Да и в самой Англии томилось в то время в тюрьмах немало убежденных противников войны.

Но все же Англия как-никак была страной конституционных свобод (пусть даже ограниченных). Рабочие, особенно такие высококвалифицированные, как машиностроители, знали свои законные права — неприкосновенность личности, свобода слова, собраний. Аресты руководителей стачки, обыски в квартирах арестованных и в помещении конференции шопстюардов их потрясли.

Корреспонденты буржуазных газет сообщали о «всеобщем возмущении» и гневе в Вулвиче, о том, что весть об арестах была воспринята «как удар грома» в Ковентри, что она вызвала большую горечь в Манчестере, и т. д., и т. п.

Уже утром 19 мая в ряде промышленных центров прошли митинги протеста (по-английски их название особенно выразительно: «meetings of indignation» — «митинги негодования»). В Манчестере стачечный комитет выступил с заявлением о том, что преследования сделают забастовщиков еще упорней. В Барроу и Ковентри рабочие за день-два до того вернулись было на работу. Узнав об арестах, они вновь забастовали в Барроу; в Ковентри они потребовали от правительства немедленно освободить арестованных и постановили забастовать, если это не будет сделано.