Западная философия от истоков до наших дней. Т. 3. От Возрождения до Канта

Идеи — вторичные и первичные — являются ощущениями. А ощущений нет вне разума. Таким образом, вне сознания нет ничего: «Ничего не существует по-настоящему, кроме людей, т. е. сознательных существ; все остальное представляет собой не что иное, как модусы существования индивидуумов», а также: «Мир без мышления — это пес quid пес quantum пес quale (ничто, нисколько, никак)». В действительности мы не видим «вещей»; а то, что есть на самом деле, — скорее всего, «идеи», внутри которых мы видим «вещи»: «Видел ли кто-нибудь, помимо своих идей, нечто другое, чтобы иметь возможность сравнить их друг с другом и сделать первые подобными вторым?» Этот вопрос Беркли задает самому себе. Ведь мы не понимаем «вещей в самих себе» до такой степени, чтобы уметь сравнить их с нашими «идеями»: то, что мы понимаем и чем обладаем, — всегда и только идеи. «Нет ничего доступного пониманию, кроме идей». Беркли изумляется, что люди не видят столь очевидную истину: «протяженности нет без мыслящей субстанции». Существуют только умы; в умах находятся идеи, а идеи сводятся к ощущениям. Мы не воспринимаем ни субстанций, ни причин: «Чем слово causa (причина) отличается от occasio (случай, причина, повод)?» Но, с другой стороны, Беркли утверждает: «Я не отбрасываю субстанции. Меня не должны обвинять в исключении субстанции из рационального мира. Я отвергаю только философский смысл слова «субстанция». Спросите у какого-нибудь человека, который пока еще не испорчен этим жаргоном, что он понимает под телесной субстанцией или субстанцией какого-либо тела. В ответ он перечислит объем, массу, твердость и тому подобные ощутимые качества. Это я поддерживаю и хочу сохранить. Я отбрасываю философское пес quid пес quantum пес quale, о чистом бытии у меня нет ни малейшего представления». И еще: «...простой народ никогда не думает об абстрактной идее бытия или существования. И никогда не пользуется словами, служащими для обозначения абстрактных идей».

При всем этом Беркли, исключив идею существования материи, совсем не считает, что обеднил мир. Все остается, как было прежде, Меняется только интерпретация мира и действительности: «Я предлагаю любому человеку вообразить восприятие без идей, либо какую-нибудь идею без восприятия». В нашем разуме присутствуют идеи. Несомненно, существует разум со своими идеями, поэтому «существовать — означает воспринимать или быть воспринимаемым», значит, «лошадь находится в конюшне, а книги — в университете, как и прежде». Впрочем, Беркли заверяет: «Я стою за реальность больше любого другого из тех философов, которые, вызывая массу сомнений, сами наверняка знали лишь то, что мы можем заблуждаться. Я утверждаю диаметрально противоположное. Короче говоря, не огорчайтесь, вы ничего не теряете. Любую вещь, реальную или химерическую, вы можете понять либо представить себе каким-нибудь, пусть диким, странным и нелепым способом, но вы сумеете это сделать. По-моему, вы можете наслаждаться реальностью: я отнюдь не собираюсь отнимать ее у вас».

Теория зрения и мысленное конструирование «предметов»

В «Тетради В» «Философских записок» есть запись: «Неосведомленность о существовании линз и очков заставляла людей думать, что протяженность — в телах». Речь идет о незнании, ибо, «допуская, что вне разума могут существовать протяженные, твердые и т. п. субстанции, мы делаем невозможным их восприятие: разуму открыты, даже по утверждениям материалистов, только впечатления, воспринятые мозгом, или, скорее, идеи, сопутствующие этим впечатлениям». Больше всего Беркли волнует необходимость устранения идеи первичных качеств, не зависящих от нашего сознания, якобы подтверждающих реальность материи, а именно материи вне разума. А первичное качество, особенно после трудов Декарта, завоевавших всеобщее признание, и есть протяженность тел.

И все-таки в 1709 г. Беркли публикует свой «Опыт новой теории зрения» специально с целью опровергнуть всеобщее предвзятое (по его убеждению) мнение. «Мой замысел заключается в том, чтобы показать, как посредством зрения мы воспринимаем расстояние, величины и положение предметов». Он сосредоточил внимание именно на этом, потому что «расстояние, величина и положение предметов представляют собой наиболее наглядные, а поэтому важные отличительные признаки внешнего мира; они являются некоторыми из наиболее значительных и достойных внимания аспектов предполагаемой внешней, не зависимой от нас реальности с существующими в ней предметами».