Западная философия от истоков до наших дней. Т. 4. От романтизма до наших дней

Аналогичное отношение существует между памятью и перцепцией. Жизнь и материя лежат в основе эволюции. История эволюции есть история органической жизни и ее непрестанных попыток освободиться от пассивной инертности материи. Органическая жизнь пытается подняться по тому же склону, по которому материя норовит соскользнуть вниз. Посредством фотосинтеза и хлорофилла органическая жизнь вновь отлавливает рассеянную солнечную энергию, абсорбирует потенциальную энергию, растрачиваемую животными в движении. Так материя возвращается в жизненный поток, а жизнь поднимается, несмотря на падения и распад энергии.

2.6. Инстинкт, разум и интуиция

Жизнь животных развивалась в разных направлениях. Один из тупиковых путей являют собой, например, моллюски. Вместе с тем членистоногие (артроподы) и позвоночные оказались достаточно мобильными. Если в ветви членистоногих, полагает Бергсон, эволюция дала наиболее совершенные виды инстинкта, то в ветви позвоночных она привела к интеллекту. Хотя трудно не признать, что инстинкт и раньше украшала некоторая «бахрома» разума, а вокруг интеллекта всегда остается некий «инстинктивный фон».

Так что же такое инстинкт и в чем состоит разум, понимание? «Инстинкт, — пишет Бергсон, — это способность использовать и даже создавать органические инструменты. Интеллект — это способность создавать и применять неорганические инструменты... Инстинкт и интеллект представляют два разных, но одинаково элегантных решения одной и той же проблемы». Человек изначальным образом — homo faber и homo sapiens вместе. Инстинкт действует посредством естественных органов, интеллект создает искусственные инструменты. Инстинкт наследуется, разум — нет. Инстинкт конкретен в обращении к вещи, разум интересуется отношениями. Инстинкт повторяет, разум творит. Инстинкт — это привычка, он предлагает адекватное решение, но для одной только проблемы, у него нет способности варьировать. Разум знает не вещи, а отношения между вещами, поэтому он владеет понятиями и формами. Отделяясь от непосредственной реальности, он может предвидеть будущее. Исходя из практических соображений, интеллект, абстрагируясь, анализирует, классифицирует, дробит реальность на серию кадров, как на кинематографической пленке. Однако «тысяча фотографий Парижа не есть Париж».

Следовательно, ни инстинкт, ни разум (вместе с наукой) не дают реальности. «Есть вещи, находимые только разумом, но сам по себе он никогда их не находит; только инстинкт мог бы открыть их, но он их не ищет». Все же ситуация небезнадежна. И это потому, что разум никогда полностью не отделен от инстинкта. Разум в возвратном движении к инстинкту становится интуицией. «Интуиция — это ставший бескорыстным инстинкт, способный рефлектировать по поводу собственного объекта и неопределенно наполнять его». Разум вращается вокруг объекта, принимает множество точек зрения на него, но ему не дано войти внутрь. Зато интуиция действует изнутри жизни. Интеллект, дробя становящееся, анализирует. Интуиция находит путь симпатии, а потому совпадает с тем, что уникально и невыразимо в объекте.

Интуиция есть «видение духа со стороны самого духа». Она непосредственна, как инстинкт, и сознательна, как разум. Реальность интуиции доказывается эстетической интуицией, в которой соединяются вещи, лишенные связи с повседневным и насущным. Именно интуиция обнаруживает длительность сознания и реальное время, давая нам возможность понять себя как свободные существа.

Интуиция есть орган метафизики. Наука анализирует, метафизика интуирует. В ней возможен прямой контакт с вещами и сущностью жизни, которая есть длительность. Интуиция — это зондирование реальности в ее сущности. Метафизика, в свою очередь, пытается преодолеть барьер символов, сооруженных интеллектом. «Интуиция завладевает некой нитью, — пишет Бергсон. — Она сама должна увидеть, доходит ли нить до самых небес или кончается на определенном расстоянии от земли. В первом случае — это метафизический опыт великих мистиков. И я могу, со своей стороны, констатировать, что это правда. Во втором случае метафизический опыт оставляет земное изолированным от небесного. В любом случае философия способна подняться над условиями человеческого существования».

2.7. Река жизни

Разум, таким образом, вращается вокруг объектов, дробящих время как длительность. Как в кинематографической репризе, дробящей движение на моменты, нет уже самого движения. В том суть апорий Зенона, по мнению Бергсона, что интеллект вынужден отвергать движение. Напротив, интуиция, погружаясь и выплывая из реки жизни, обнаруживается в виде памяти и длительности, она подтверждает нашу свободу проникновением в жизненный порыв. Благодаря интуиции мы отдаем себе отчет, что жизнь подобна огромной волне, преодолевающей все на своем пути. Однако по всей окружности жизнь зашла в тупик, только с человеком стало возможно продвижение. Человек продолжает жизненный порыв, даже если не берет с собой все, что жизнь включала в себя.