Западная война

Николай Александрович регулярно оставался в своём кабинете поработать по вечерам. Когда дел было слишком много. В отличие от оригинала, он обязанностями монарха не манкировал, относясь к ним очень ответственно. Что все знали. И нередко искали именно там. И, что немаловажно, находили.

Самым важным во всей этой истории была система охраны. Зимний дворец охранялся. Очень хорошо охранялся. Но по системе периметров. Всё выстраивалось от массивного вторжения извне. Поэтому вход во дворец был последней и самой мощной линией обороны. Несколько других, включавших систему круглосуточного наблюдения, охватывали очень приличное пространство вокруг здания. Внутри же вся внутренняя территория выступала зоной свободного перемещения. Николай Александрович не желал, чтобы его дом напоминал тюрьму с постами на каждом углу. И это оказалось главным уязвимым делом в его безопасности…

Император и раньше знал, что его сыновей очень плотно окучивают. И чем выше старшинство, тем больше. Это было естественно и ожидаемо. Будущий правитель – лакомый кусочек. Многие хотели бы иметь на него влияние. Это касалось всех, вот буквально всех – от чиновников и бизнесменов до иностранных послов. И англичане в этом празднике жизни тоже участвовали. Однако он не ожидал, что их участие будет ТАКИМ массированным. Причём не явным, а каким-то партизанским. Публичная группа тоже была, но такая… не вызывающая лишних подозрений. А вот исподволь с Ярославом работали так плотно, что это пугало и завораживало одновременно.

Да, Николай был виноват. Кругом виноват. Это всё была его вина и только его. Слишком уж он расстроился, поняв, что старшенький слабоват умом. Вот и налегал на этот аспект развития, стараясь выжать из того, что есть – максимум. А потом и средненький подтянулся с близкими проблемами. Тоска. Горе. Неудовольствие. Они застилали ему глаза и заставляли самозабвенно работать над устранением этого недостатка.

А вот воспитание он упустил. Как-то всё мимо проскочило. И вот – сам того не заметил, как старшенький уже вырос. И удивил его. Сильно и крайне неприятно удивил. Нет, конечно, при нём-то Ярослав держался молодцом. При нём и Клеопатре. А когда родителей не было рядом, преображался и вытворял по-настоящему чудовищные вещи. Но все молчали. Он ведь следующий Император. Сейчас, пожалуй, промолчит, а потом что будет? Ведь припомнит, обязательно всё припомнит. И, судя по тому, что он творил, лучше бы, чтобы припоминал он это кому-то другому…

Николай Александрович так бы ничего и не узнал до самой своей смерти, если бы младшенький своей очередной вызывающей выходкой не спровоцировал разбирательство. Поначалу-то что? Император думал, что Всеволод растёт маленьким чудовищем. Да, умным. Наконец-то умным. Но коварным, мстительным и избалованным, наслаждавшимся мучениями окружающих и даже самых близких людей. А оказалось, что нет.

Очень скоро, после начала разбирательств, выяснилось, что этот карапуз ещё неплохо держится. Да, до Николая Александровича и раньше доходили отголоски несколько предвзятого отношения старших братьев к нему. Но внимания он тому не придавал, путая причинно-следственные цепочки. Он-то что думал? Правильно. Что Всеволод старших дразнит и те дёргаются, третируя его в ответ. Но при более близком и вдумчивом изучении вопроса оказалось, что источником конфликта был совсем не он… парень ещё очень хорошо держался, находясь под постоянными и весьма язвительными издёвками старших.

Типаж внешности Ярослава и Святополка был один – близкий по своему виду к образу Александра III. Очень такая характерная внешность. Глянешь – не ошибёшься. Да и сам Николай такой обладал в какой-то мере, хоть и сильнее скорректированной влиянием матери. А вот младший имел внешность другую – достаточно резонансно отличавшуюся. Из-за чего эти мерзавцы постоянно называли его «плодом любви»: дескать, они-то законные Романовы, а его мама нагуляла на стороне. Всеволода это бесило чудовищно. Просто невероятно. Но отличия во внешности он тоже прекрасно замечал и потому молчал. Видимо, в глубине души и сам сомневался в своём происхождении и положении, из-за чего отчаянно старался соответствовать.