Западная война

– Ваш сын любит говорить: по делам их узнаете, по плодам. И вот я тут. А родилась в бедной семье. И мой удел был от восхода до заката надрываться на фабрике за нищенскую зарплату. Приходить домой, к вечно пьяному мужу, недовольному своей судьбой. Который бы бил и обижал меня словами, а потом сдох бы лет в сорок, оставив в наследство только долги и целый выводок детишек, которых нужно кормить… и которых не ждёт ничего хорошего в этой жизни.

– И чтобы этого избежать, ты пошла работать шлюхой? – съязвила Мария Фёдоровна.

– Пошла? Нет. Меня продали. Человек, которого я полюбила, и продал. Предав и обманув в лучших чувствах. Вас когда-нибудь продавали в бордель?

Мария Фёдоровна нахмурилась и промолчала.

– Нет? О, это незабываемое зрелище! Вас раздевают и выставляют на обозрение «покупателей». Они обсуждают, осматривают, суют всюду свои пальцы, «пробуют товар». А ведь я была ещё подростком. Всего лишь подростком. И этот мерзавец знал, что делает, когда меня им продавал. Как позже я узнала, он это делал не впервой. Поэтому я прекрасно понимаю вашего сына. Вы ведь его предали и фактически «продали в бордель». Ради чего? Вы уже старая! А всё за власть цепляетесь. Смешно. Грустно и смешно.

– Не тебе меня осуждать!

– Почему? – улыбнулась Марта. – Если это всё станет достоянием общественности, то вас осуждать будет каждый портовый пьяница. А, поверьте, это намного хуже, чем шлюха. Мы, по крайней мере, в канавах не валяемся без сознания от перепоя. И мозги все не вымываем дешёвым пойлом.

– Пойдём, малыш. А ты, мам, действительно – подумай. Я устал от твоих выходок. Ты предала меня дважды. Нет. Уже трижды. А это уже система. Я не знаю, как мне доверять тебе впредь.

Они вышли и молча пошли по коридору. Прямо на небольшое, камерное заседание остатков семейного совета, куда Марию Фёдоровну не пригласили.

Император вошёл в зал. Следом – Марта. И сразу на ней скрестились взгляды всех присутствующих. Очень холодные или откровенно злые. Преимущественно во всяком случае.

– Зачем ты привёл сюда эту сифилитичку! – с нескрываемым раздражением спросил Пётр Николаевич.

– Это наветы! Я проверил лично. Нет никакого сифилиса, – произнёс с невозмутимым видом Император, а Марта пошло улыбнулась, чтобы посильнее позлить присутствующих.

– Я ухожу! – произнёс Пётр Николаевич, вскакивая.

– СИДЕТЬ! – рявкнул Император, осаживая своего дядю. – Если ты выйдешь отсюда, то отправишься на исправительные работы. Пожизненно. Это ясно?

– Ваше Императорское Величество, – процедил тот. – На основании чего? Вы ведь чтите законы.

– На основании измены.

– Но я не изменял!

– Серьёзно? А мне кажется, что изменял. Сядь. Пришло время решать очень важные вопросы. И пока мы их не решим, никто отсюда не выйдет.

– Она точно должна присутствовать? – осторожно спросил Александр Михайлович.

– Да. Как будущая Императрица.

– Вы серьёзно? Это всё похоже на какую-то безумную шутку… излишне затянувшуюся.

– Да нет. На шутку похоже то, что мы творили. Вы понимаете, что произошло? – произнёс Император и обрушился с жестокой критикой на своих родственников. Вдумчиво и со вкусом перемывая кости.

Всеволод сидел тут же и молча слушал, лишь изредка и с любопытством посматривая на Марту. Ему уже успели сказать, что эта женщина – самая известная шлюха Франции. И он пытался понять, зачем его отец так поступил. Он внимательно слушал то, что тот говорил, вгоняя в краску то одного, то другого члена Августейшей фамилии. Не трогал и не касался только его… Всеволода. Рассказал, что это бабушка подстроила бегство старших братьев. И что он очень сильно пожалел, что послушал её тогда и не привёл приговор в исполнение на месте.

Но эта женщина…

Обида? Нет. Всеволод не был обижен. Бегство матери он тоже, как и отец, не понял. Почему он так быстро хочет жениться – тоже не вызывало у него вопросов. Панама – важнейший геополитический узел. Его ценность едва ли не выше, чем у Суэцкого канала. И терять его нельзя никак. Но почему шлюха? Причём такая известная. Почему не первая попавшаяся прохожая? Тут был какой-то подтекст. Какой-то смысл. Какая-то затея. Поэтому он и смотрел на Марту с любопытством, а не злостью или раздражением. Очередной ребус… очередная загадка…

Закончился этот семейный совет глубоко за полночь. Скорее под утро. Ближе к десяти вечера к нему присоединилась и Мария Фёдоровна, просто испепелявшая взглядом совершенно невозмутимую Марту. Но кроме взгляда, ни словом, ни жестом не смевшая её более оскорблять.

– Мы виновны все. И я, и вы. И, если действовать по справедливости, нас всех нужно казнить. Ну, разве что кроме детей, которые просто не успели измараться. Но, как вы понимаете, это глупо.

– И что ты предлагаешь? – тихо спросила Мария Фёдоровна.

– Ты возвращаешь Ярослава и Святополка, – она от этих слов вскинулась, – а ты, ты и ты, – указал он на сыновей покойного Михаила Николаевича, – едете в турне по Японии и Китаю. Ваша задача – провести переговоры и нащупать тех, с кем можно договариваться. Тех, кто обладает там реальной властью. Мы явно упустили это направление, понадеявшись на авось.