Западня

– Ой, какая беда, сейчас я расплачусь! – заорала она. – Пусть вообще не покупают никаких рабов! Пусть нанимают свободных и платят им за работу! Они не имеют никакого права заставлять других людей работать на себя насильно!

– Я все понимаю, Сэра, но ведь ты сама попросила объяснений, – напомнил Дак. – Я не говорил, что считаю такой порядок правильным, и я, разумеется, так не считаю. Но если ты хочешь знать, почему плантаторы всеми силами борются с бегством рабов и препятствуют освобождению их со стороны государства, то причина проста. Деньги.

– То есть они не видят в этом ничего аморального, – прошипела Сэра. – Они видят только хороший бизнес. Их интересует только выгода!

Дак кивнул.

– А СК, как ты догадываешься, занял их сторону. И в этом тоже нет ничего удивительного, поскольку на кону стоят деньги и власть – то есть именно то, что интересует наших врагов. Кроме того, СК просто не мог не воспользоваться возможностью сохранить рабство. Сама подумай, что началось бы, получи рабы возможность убегать и действовать заодно с аболиционистами? Это же катастрофа для СК! А сейчас любая возможность сопротивления подавлена, люди запуганы. «Закон о беглых рабах» нагнал страху на всех, кто мог оказывать помощь беглецам. Теперь укрывательство беглых невольников карается законом, а самих рабов жестоко наказывают за попытку заговорить с кем-нибудь без разрешения. Ты понимаешь, что это значит? «Взаимодействие невозможно без общения», – процитировал Дак любимую фразу своего отца, умолчав о том, что папа чаще всего употреблял эту формулу в дискуссиях по поводу распределения домашних обязанностей.

– То есть, говоря научным языком, ты хочешь сказать, что разрозненные усилия хороших людей не могут развить достаточную скорость, чтобы создать импульс, необходимый для изменения хода вещей? – пробормотала Сэра себе под нос, потом крепко схватила Дака за руку. – Ты очень умный, Дак! Все это исключительно логично. Знаешь, ты все-таки можешь быть очень зрелым, когда захочешь.

Дак пошевелил бровями.

– Я, как хороший сыр, с возрастом становлюсь только лучше.

– И пахнешь все сильнее, – добавила Сэра.

В этот миг над площадью снова разнесся зловещий голос аукциониста.

– Торги начинаются!

15 Торги начинаются

Рик с окаменевшим лицом и заледеневшим от страха сердцем смотрел на толпу незнакомцев, которые разглядывали его бесцеремонными, оценивающими взглядами. В этом сборище, состоявшем, как понял Рик, в основном из плантаторов и работорговцев, было всего несколько чернокожих, среди которых выделялся красивый рослый мужчина в одежде квакера и в надвинутой на глазах шляпе. Мужчина не сводил глаз с Рика и Кессии.

Малыш Джеймс встрепенулся и стал показывать ручкой на мужчину, но Кессия шикнула на него, и он затих. Мужчина еще несколько секунд выразительно смотрел в глаза Кессии, потом перевел взгляд на мальчика, подмигнул ему и кивнул, как будто довольный тем, что увидел. Отходя, он замурлыкал себе под нос какой-то мотив. Рик сразу узнал мелодию – это была та самая песня, которую утром пели работницы на поле, а Кессия подпевала. «Беги, скорбящий, беги».

Рик покосился на Кессию и заметил, что она вся как будто расслабилась. Не сдержавшись, женщина испустила судорожный вздох, потом с шумом втянула в себя воздух. Она вскинула голову, расправила плечи и с какой-то вызывающей уверенностью посмотрела на зловещую толпу внизу.

Когда помощники аукциониста стали снимать с выставленных на торги кандалы, женщина проворно наклонилась, сделав вид, будто поправляет цепь. Рик тоже нагнулся, чтобы помочь ей, ведь Кессия с самого утра держала на руке своего младенца.

– Когда начнется заваруха, не вздумай бросаться в драку, – быстро прошептала женщина. – Беги!

Рик испуганно округлил глаза.

– Куда?

– Беги к реке Чоптанк, спрячься в лесу и не выходи до темноты. Я приду за тобой. Но будь осторожен, там рядом «Отель Брэдшоу».

Рик понятия не имел о том, кто такой Брэдшоу и чем знаменит его отель, но предостережение звучало весьма пугающе.

– Но мои друзья не узнают, где я прячусь! – прошептал он.

– Тут уж я тебе ничем не могу помочь, – ответила Кессия, выпрямляясь. Нет, она не хотела его обидеть – она просто сказала правду.

Рик тоже распрямился. Услышав противный голос аукциониста, он увидел своих друзей, мчавшихся через улицу к зданию суда, и горько пожалел о том, что ни Дак, ни Сэра не понимают языка знаков. Значит, ему оставалось лишь надеяться на то, что им хватит ума не вмешиваться и не испортить все дело.

– Это безумие! – процедила Сэра уже второй раз за день. Повсюду вокруг нее люди вскидывали руки: торги за Рика стартовали с цены в двадцать пять долларов. – Сколько у тебя денег?

– Пятьсот шестьдесят три доллара и сорок шесть центов.

Сэра ущипнула Дака за руку.

– Ты что, серьезно?

– Конечно! Это вклад на мой будущий колледж, дома.

Сэра вздохнула.

– Я спрашивала, сколько у тебя с собой, болван! У меня шесть долларов и двадцать пять центов.

– А у меня нихт, – помотал головой Дак. – То есть ничего, это по-немецки. О, значит, я знаю уже три языка!

– Я бы так не сказала.