Западня

Лет, я сама… У подружки. Какая тебе разница? Я только переночую… Мам, ну ты что? Не надо отца… Какое там приедете, мы уже спать ложимся! Ее мама разрешила…

Нет, не поеду! Не поеду! И не скажу, если ты так!

Грохот опустившейся на рычаг трубки. Михаил вышел в коридор, увидел, что девочка стоит у столика с телефоном, все еще в напряженно-агрессивной позе, будто продолжает разговор.

— Молодец, — спокойно сказал он. — Успокоила маму. Теперь она точно не будет волноваться. «Сама за себя отвечаю, не скажу, не поеду!» Ты понимаешь, что она может подумать?

Милена только дернула плечом, будто что-то стряхнула, и не ответила. Знакомый жест, который выводил его из себя.

— Я считаю, тебе нужно перезвонить и сказать правду. Ты хоть понимаешь, что осталась у матери одна? Твоя сестра тоже так начинала — оставалась у подружки. А что было потом? Я уверен — твоя мама сейчас только об этом и думает.

И, невольно сбиваясь на полузабытый воспитательный тон, Михаил строго добавил:

— Если ты не перезвонишь, я сам ей позвоню.

— Если вы ей позвоните — я сейчас же уйду и буду ночевать в каком-нибудь подъезде! — быстро ответила Милена. — Ничего страшного, сейчас лето. А если со мной что-то случится — вы же будете виноваты!

Да, с Дашкой он справлялся легче. Стоило немного на нее нажать — и девочка уступала, сбивалась на оправдания, потом пускала слезу… И он ставил на своем. Но здесь он столкнулся с совершенно другим характером. Михаил поймал себя на мысли, что почти уважает эту девчонку.

— Ладно, этот звонок — на твоей совести, — наконец произнес Михаил. — Сейчас соображу, как тебя устроить на ночь Но только па одну ночь — ты меня поняла?

Девочка устало кивнула. Было видно, что она так вымоталась, что уже не в силах говорить. «В конце концов, это еще ребенок, — думал Михаил, доставая из шкафа чистое белье и Дашкину подушку. — Странный ребенок, но все-таки…»

Он постелил ей в Дашкиной комнате, на ее детской тахте. Тахту Люба не взяла — все равно через пару лет Дашка из этой мебели вырастет. Тонкий расчет — одним махом избавилась и от прежнего мужа, и от старой мебели…

— Есть не хочешь? — спросил он, закончив стелить постель. — Если нет — мойся и спи. Утром поговорим.

Девочка присела на край постели, стала расшнуровывать кроссовки. Он вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Сварил себе кофе, посидел с чашкой на балконе. Наступило то время, когда темнело не дольше чем на час, а потом небо снова становилось светлым, молочно-голубым.

Сейчас был как раз пик короткой июньской темноты. Из окна кухни на балкон падал прямоугольник света, и в нем мелькали мелкие темные мотыльки. Михаил щелкнул зажигалкой, выпустил дым. В мыслях был полный сумбур, он никак не мог успокоиться, Милена заразила его своим напряжением и страхом. Даже если она рассказала правду, он сейчас делает большую ошибку. Нельзя ее тут оставлять. Срочно сообщить родителям… И наверное, все-таки в милицию. Что она говорила про Уголовный кодекс?

Четырнадцать лет… Она права, он про это знает… Уголовная ответственность наступает с четырнадцати лет. Интересно, почему именно в этом возрасте? Кто провел эту границу, ведь все дети взрослеют по-разному… В редакции есть юрист, с ним можно посоветоваться. Не называя имен, разумеется Подать Милену как персонаж очередного репортажа на тему подростковой преступности. Да за что ее судить? Она только передала ключи. Правда, она помогла преступнику проникнуть в квартиру. Квартира оснащена сигнализацией, но на площадке стоит девочка и просит открыть дверь. Девочка, с которой жертва уже была знакома-… Девочки нечего опасаться. Кто этот несчастней Валера? Михаил впервые слышал это имя. Владелец синей иномарки. Приятель Ольги, который поил ее допьяна, так, по крайней мере, утверждала Наташа. Да нет, не может быть, чтобы именно Наташа… У него же есть ее телефон, можно позвонить, спросить… Нет, Милена ошиблась.

Может, он неважный психолог, но настольного разбирается в людях. Наташа не могла связаться с убийцей…

«А если все это правда? — перебил его мысли внутренний тревожный голос. — Если Милене грозит опасность, если она правильно вычислила Наташу? Та сообщила об этом своему дружку, тот испугался — ведь думал, что их не найдут, что о них ничего не известно. Милена, оказывается, недурной детектив. Голова у девчонки светлая, и мыслит она реалистично. Почему бы и нет? Может, она права… Но тогда ей, в самом деле, опасно возвращаться домой. Подстерегут в подъезде, на улице… А вдруг ее выследили, и сейчас из этой темноты на меня кто-то смотрит?»

Он выругал себя за излишнюю подозрительность, но все же погасил сигарету, забрал со столика чашку и блокнот и до поздней ночи работал на кухне. Статья о детском отдыхе без родителей продвигалась неважно. Он все время отвлекался, думая о другом ребенке, который сейчас спал за стеной. Тоже без родителей. Только под его защитой. И еще почему-то Михаил думал о жене —" со странным злорадством: «Вот, утверждала, что я безответственно относился к ребенку! А другой ребенок пришел искать у меня защиты! Ну что ж, если я еще кому-то нужен…»