Западня

Дятлов подхватил под руку Ингу, повел к двери, с другой стороны девушку поддерживала Дана. Вилли опередил их, выбежал из дома первым, задержался на минуту на пороге, чтобы крикнуть Дятлову:

– Да, вот еще: если кого-то с той стороны укусит сукр – добей его немедленно. Это не убийство, это акт милосердия.

Глава тридцать седьмая Призрак надежды

В этот раз сигнал от самого дальнего из дозоров поступил ближе к полуночи. Орлик только собрался хоть немного поспать, когда в голове забило набатом:

«Нужна подмога! Скорее к нам!»

В мгновение ока Орлик застегнул поверх рубахи пояс с мечом и боевым топором, сунул за него же с десяток кинжалов и выскочил из шатра. Его боевые друзья уже были там, спешно запрягали лошадей. Зов о помощи от своих получил каждый.

– Воевода, что случилось, почему ночью? – подскочил к нему Видан, уже не мальчишка – юноша с волевым красивым лицом и кудрями до середины спины.

– Сукры наконец смекнули, что дело плохо, и начали нападать на селения в ночное время и в своем зверином обличье, – на ходу пояснил ему Орлик.

Даже во тьме было заметно, как побелело лицо юноши.

– Но теперь нам ни за что не справиться с ними! Страшнее ночного сукра нет никого в этом мире!

– Но мы-то с тобой из другого мира, – подбадривающе улыбнулся Орлик. – Наш дозор сумеет продержать их в сонном состоянии до нашего прибытия. А спящий сукр не страшнее бельчонка. Эй, готов ли кто-то из женщин добровольно отправиться с нами?!

– Все, воевода, – прозвучал из-за стены конюшни невозмутимый голос Ждана. – Но я согласился взять только незамужних.

– Отлично, да проследи хорошенько, чтобы твоя малолетняя дочь опять не притаилась у кого-нибудь за седлом, – засмеялся Орлик сухим надсадным смехом человека, давно забывшего, как это делается.

Он поспешил к своему Балабану, в один миг оказался у него на спине, благо упряжь больше не требовалась: конь пал в первой же схватке с сукрами, но продолжал верой и правдой служить своему хозяину в призрачном обличье.

И скоро в желтом свете луны уже неслась через поля и леса наполовину призрачная конница: живые кони по равнинной траве, мертвые по воздуху, всадники громким гиканьем подгоняют и тех и других. Неслись туда, где небольшой дозор своим новым даром удерживает в дреме пару десятков жутких псов, пока ополоумевшие от ужаса люди выскакивают из домов и убегают в лес. Правда, сукры слишком сильны, скоро они очнутся от наваждения, но к тому времени дружина уже будет на месте.

Поселение, которое предстояло защитить, было Орлику хорошо знакомо: там жили удивительные люди с черной как уголь кожей, крикливые и суматошные, но веселые и добрые. За диковатые танцы и шумные песни огонь от души награждал их всем необходимым, а они охотно делились со своими защитниками.

Он похлопал Балабана по горячей призрачной шее, давая сигнал подняться выше, и конь охотно взмыл едва ли не к самому диску луны. Отсюда уже видны были сигнальные костры, а между кострами на траве вяло шевелились чудовищные фигуры, такие черные, что казались провалами в земле. Один из них уже исхитрился встать на лапы и, пошатываясь, рычал и бешено мотал головой.

– Всадницы, приготовьтесь! – пикируя вниз, крикнул Орлик. – Но сперва убедитесь, что на поляне нет наших дозорных.

Все в дружине, особенно молодые, попавшие в этот мир еще детьми, были в восторге от новой способности превращать свою мысль в грозное оружие. Разве что самую малость опасались девушек, которых не стоило сердить: их взгляд мог в любой момент стать опаснее любого оружия на свете. Им не понять было, почему старички вроде Ждана, да и самого воеводы, грустят о каких-то прежних временах, утраченных голосах да забытых песнях. Новые дары пробуждались легко, стоило лишь раз поучаствовать в битве. А в случае с самим Орликом и битвы не понадобилось…

Варганы никак не желали разрешить странному человеку из другого мира пройти по их благополучной цветущей земле – слишком много горечи и злости было в его душе. Но они готовы были выслушать историю странника, поскольку всегда гордились своим терпением и снисхождением к суетливым и вечно страдающим из-за всяких пустяков человеческим созданиям. Вот только у Орлика совсем не было желания общаться с ними…

«Оставьте меня, засните», – подумал он в сердцах.

И тут же испытал боль, которой не знавал прежде: казалось, по каждой его вене, внутри каждой косточки возник и прошел ее насквозь камешек величиной с кошачий зрачок. Дыхание прервалось, тело выгнула судорога, и сын старейшины успел подумать, что сейчас распадется грудой этих самых камешков, даже пожелал этого – лишь бы прекратилась боль.