Западня

– Один только вопрос, уже самый последний, – сказал Гамелех. – Меня все же терзает любопытство: не совершал ли ты все эти злодеяния в надежде, что я верну тебе… ты понимаешь, о ком речь. А если бы я предложил, угомонился бы? Хотя нет, глупый вопрос, не отвечай. Я не имею привычки отдавать то, чем дорожу. Сегодня нашей дочери исполняется три года…

Орлик дернулся от невыносимой боли. Гамелех махнул рукой и отвернулся так поспешно, словно ему в самом деле нелегко давалось такое решение. Существа, подхватив воеводу под руки, поволокли его прочь из покоев Властителя.

Он ожидал скорого конца, того, что поволокут на гору прямо сейчас. Замечал, что существа придерживались определенного маршрута, шли по самым малолюдным – хотя от этого не менее роскошным – переходам и галереям дворца, замирали в тени, если слышались шаги, веселый говор кого-то из придворных или слуг. Тем лучше, тут он точно не встретит… Но странно, что путь чудовищ лежал отнюдь не к выходу из дворца.

Его, напротив, потащили вверх по витой железной лестнице, все выше и выше – и вот снова просторная комната с обилием шкафов, забитых книгами.

За столом человек в рубахе из сукровой кожи торопливо писал что-то на желтоватых листах. Услышав шум, он вскинул голову, и Орлик узнал наместника Береша. Скрипнул зубами от еле сдерживаемой ярости: довелось же перед смертью повидать самых злейших врагов. А ведь он был уверен, что это его, Береша, прикончил там, на поляне.

Береш отдал короткий приказ, и Орлика втолкнули в широкое и мягкое, как зыбучий песок, кресло. Существа снова встали по обе стороны от него.

– Удивлен, воевода? – довольно рассмеялся наместник Береш. – Уже готовился к смер… то есть, конечно, к приятному вечному сну на горе. Так нет же. Ты ведь был схвачен как смутьян на моей территории, так что даже провожать тебя до места бескрайнего отдыха придется мне. Но сейчас у меня по расписанию обед, а поскольку я не люблю изменять привычкам, то прошу тебя присоединиться.

Орлик отрицательно мотнул головой. Но Береш уже позвонил в колокольчик, и немедленно в комнате возникли слуги, бережно очистили стол от письменных принадлежностей, застелили роскошной скатертью с золотыми и серебряными узорами по тончайшему шелку. Как по волшебству, появились на столе многочисленные блюда и кубки, которые мучимый жаждой и голодом Орлик из последних сил старался не замечать.

– А раз уж так вышло, хочу поговорить с тобой, – поудобнее устраиваясь на стуле, заявил Береш, когда слуги исчезли. – Жаль, не наедине, но эти отродья из Ашера нашего языка все равно не ведают, да и головы у них устроены не так, чтобы понимать людские дела. Главное, свое дело хорошо знают.

Орлик совсем обессилел от бесконечных попыток пробить невидимые щиты, сомкнувшиеся вокруг него, поэтому волей-неволей прислушивался к тому, что говорил наместник.

– Близость к смерти невольно повышает аппетит, – разливался Береш. – Ведь на том ящере, с которого ты сковырнул наездника, вполне мог лететь я сам. Надо же было такому случиться, что именно сегодня я послал своего воспитанника, бедолагу Трота, с первым в его жизни самостоятельным поручением. Даже разрешил ему по такому случаю облачиться в красные одежды наместника. – Он с подчеркнуто печальным видом осушил кубок и продолжил: – Но я пока не докладывал Властителю о его смерти, ведь сегодня день рождения его любимой дочери, не стоит омрачать праздник. А убийство блишемца – это серьезная вещь, наверняка Гамелех лично займется дознанием. Я не говорю уж о том, что бедняжка напоролся на сук и был пронзен им насквозь – ужасное зрелище. Что скажешь?

– Мне жаль, – искренне отозвался Орлик. – Я рассчитывал на твою смерть.

– Понимаю, – закивал наместник. – И даже не обижаюсь: у тебя были все поводы злиться. Но вот в чем дело, воевода Орлик: этим убийством невинного юноши ты сильно ухудшил свое положение. Властитель приговорил тебя к Сонной горе, поскольку на убийства сукров у нас смотрят сквозь пальцы – они не люди. Но когда откроются новые обстоятельства, приговор, несомненно, будет изменен: ради такого случая в Блишем призовут Смертную Тень и отдадут тебя ей. Ибо расплата за убийство в нашем мире – смерть самого убийцы и всей его родни!

Выговорив все это на едином дыхании, он вперил взгляд в Орлика и после удовлетворенно откинулся на стуле:

– Ага, я вижу, ты побледнел. Рад, что в тебе остались хоть какие-то человеческие чувства. Еще вина?

Орлик и не заметил, как опорожнил серебряный кубок и смял его в кулаке.

– Нет? Ну, как знаешь. Все же тебе повезло: твой отец умер год назад, а другой родни у тебя нет.

Слуги подали еще пару блюд. Орлик, решив, что перед смертью церемониться нечего, решительно занялся чем-то вроде запеченной с травами бараньей ноги. Береш продегустировал новую смену напитков и продолжал с таким видом, как будто что-то припомнил:

– Впрочем, мы можем поступить иначе. Ты пообещаешь мне помощь в одном деле, а я сообщу Властителю, что мальчик сам упал с ящера, заглядевшись на то, что творится внизу.