Западня

Не удостоив коммерсанта ответом, Чубсов нанес удар в шею и продолжал орудовать кинжалом до тех пор, пока Нелесовский не превратился в кровавое подобие мелко нашинкованного овоща... Закончив, главбух с удовлетворением осмотрел дело рук своих, отдышался, вытер залитое потом и забрызганное кровью лицо, вприпрыжку добежал до ельцовского кабинета и связался по телефону с приемной Люцифера.

– Этого недостаточно, – упреждая доклад Бориса Анатольевича, лениво протянул демон.

– Но... – задохнулся Чубсов.

– Вешайся, рыжий! Если легкой смерти хочешь. И больше сюда не названивай. Твоя назойливость меня раздражает! – Внезапно ожив, трубка выпрыгнула из ладони Бориса Анатольевича и, издевательски хихикая, зависла в воздухе, под люстрой. Морально растоптанный, утративший последнюю надежду, охваченный тоскливым ужасом, Чубсов на плохо гнущихся ногах поковылял куда глаза глядят. Неизвестно, сколь долго он блуждал по зданию и где именно побывал, но в конечном счете забрел в вестибюль...

* * *

Пока происходили вышеописанные события, сотрудники и посетители Учреждения окончательно утратили человеческий облик. Физиономии их чудовищным образом исказились, свернулись набок и в настоящий момент напоминали не лица людей, а гнусные хари бесов. В глазах пылало агрессивное безумие. Каждый сходил с ума по-своему. Таисия Брониславовна, например, раздевшись догола, плясала у подножия лестницы, словно ведьма на шабаше, и сорванным, осипшим голосом выкрикивала богохульства. Вусмерть пьяный нарколог-экстрасенс, валяясь на полу в луже блевотины, горланил непотребные песни. Суйсуев на виду у всех совершал содомский грех[15] с Козырьковым. Гортанно восклицая: «Швэдский сэмья! Швэдский сэмья!», к ним пытался пристроиться восточный человек. Ненемецкий, оседлав плечи Юмкина, усердно выдирал пучки свалявшихся волос из немытой гривы журналиста. Тот, однако, на боль не реагировал, а остервенело пинал ногой дряблую задницу Новосвинской, которая, в свою очередь, простуженным басом распевала гимн Соединенных Штатов. Плешвиц, спустив до колен штаны, сосредоточенно занимался онанизмом. Остальные вели себя не менее отвратительно. Отсутствовал только Валентин Семенович Чернобрюхов, с самого начала скрывшийся в неизвестном направлении. Появление господина Чубсова первым заметил Ненемецкий.

– У-у-у-у!!! – бешеной гиеной взвыл он. – Рыжая бестия! Явилась, не запылилась! Смерть обманщику!!!

– Смерть!!! Смерть!!! Смерть!!! – оставив прежние занятия, начала скандировать толпа. Затем озверелое скопище человекообразных, не сговариваясь, набросилось на Чубсова и принялось рвать главбуха на части. «Лучше бы я сам повесился!» – умирая в страшных мучениях, мысленно визжал он.

Растерзав Бориса Анатольевича, чиновники не успокоились, а кинулись друг на друга. В головах у них не было ни единой мысли. Одна лишь сплошная ненависть.

Бойня приобрела всеобщий характер. Стряхнув со спины Ненемецкого, Юмкин железной хваткой сдавил горло Таисии; Козырьков перекусил сонную артерию Плешвицу; восточный человек, вооружившись отломанной от стола вахтера увесистой ножкой, раскроил череп Ненемецкому; Суйсуев, высоко подпрыгнув, содрал оконный карниз и нанизал на него Новосвинскую, как на вертел. В следующее мгновение успевший задушить Таю Юмкин с невообразимой для столь хлипкого субъекта силой подхватил перевернутый вахтерский стол и обрушил на затылок Суйсуева, а господин Козырьков, злобно рыча, вцепился зубами в тощую шею журналиста и с профессионализмом племенного питбультерьера загрыз. Козырькова прикончил импровизированной дубинкой восточный человек и тут же с криками «Вах! Вах!» попытался запихнуть обратно вывалившиеся из живота кишки. Врач-нарколог, разбив о стену пустую водочную бутылку, «розочкой» вспорол ему брюхо. Прочие сотрудники вкупе с посетителями убивали направо-налево с не меньшим успехом. Пьяного нарколога-экстрасенса в процессе драки повалили на пол и до смерти затоптали ногами. Спустя час субъективного времени в вестибюле высилась груда изуродованных трупов, перемешанная с обломками использовавшейся в качестве оружия мебели. В живых не осталось никого. Последним умер выпотрошенный наркологом восточный человек...

* * *

Чернобрюхов, пригорюнившись, сидел у себя в кабинете. Он слышал доносившийся из вестибюля дикий гвалт и догадывался, что именно там происходит. Когда шум затих, лидер «Хаты» понял – все! Коллеги самоуничтожились!!! Остался, пожалуй, он один!

Валентин Семенович с надеждой глянул на часы, однако стрелки не шевелились. Чернобрюхов протяжно застонал. Ничего не помогает! Даже массовое жертвоприношение!!! Сатане по-прежнему «недостаточно»! Проверять двери второй зам не пошел. Будучи человеком здравомыслящим, он прекрасно знал: раз время стоит, значит, и проход закрыт. Освобождение из западни откладывается на неопределенный срок. Быть может, навсегда! Валентин Семенович тяжело вздохнул.