Западня

— На Малую Арнаутскую… Во фруктовую лавочку…

— Дальше!.. Дальше!.. — Во взгляде Дауме светился откровенный интерес. — И к кому же вы там обращались?

— Я должна была передать хозяину лавочки, что Коротков его будет ждать на другой день в шесть часов вечера.

— Где?

— В сквере на Соборной площади.

— И они встречались?

— Не знаю!

— Когда это было?

— С неделю назад.

— А точнее?

— В позапрошлый вторник.

— Сегодня четверг, — прикинул Дауме, — значит, десять дней назад. А убит Коротков в воскресенье… Спасибо! Многое проясняется… Вам есть куда пойти, фрейлейн?

— Да. Я мечтаю добраться до моего милого жесткого дивана. — С усталой улыбкой Тоня поднялась.

Они помолчали.

Дауме отпустил ее домой, не назначая точного срока свидания. Очевидно, у него были свои заботы, и пока для Тони в его планах не было места.

Глава шестая

С высоты Приморского бульвара Тоня долго вглядывалась в порт, черневший у ее ног. Вот у дальних причалов стоят большие корабли, по трапам снуют какие-то люди. Два крана загружают трюмы ящиками. Но какие названия у этих транспортов, что в ящиках, отсюда не разглядишь и не догадаешься. Нет, надо поскорее поступить на работу, буквально не теряя ни одного дня.

Газеты молчат о событиях на фронте, но сколько тыловых частей и штабов отступило в город!.. Как жаль, что нет Леона… Что случилось, когда он остался один? Может быть, он в тюрьме?.. Дауме, конечно, знает их историю, и интерес к судьбе румынского офицера с ее стороны не мог ему показаться неестественным. И все же лучше обойтись без информации из этого отравленного источника.

Она уже два дня жила у себя дома. Как все-таки приятно чувствовать себя окруженной привычными с детства вещами! Неужели же наступит день, когда снова соберется вместе семья? Отец!.. Жив ли он? А Катя? Кто знает, как сложилась ее судьба. Вот будет освобождена Одесса, но вернется ли она домой?..

Какой теплый этот мартовский день! И какой-то добрый. Нет, сегодня ей обязательно повезет. Должно. Сейчас она сбежит вниз по ступенькам Потемкинской лестницы и там, внизу, свернет направо… Паспорт при ней, в кармане пальто.

Смелее, Тоня!..

Когда она шла длинным сумрачным коридором к дальней двери с окошечком, куда направил ее дежурный, снова возникло теперь уже ставшее привычным напряженное ожидание того, что может произойти.

Это тревожное чувство, размытое, до конца не осознанное, его нельзя выразить словами, но в то же время оно липкое, какое-то низменное, оскорбительное. Иди, Тоня, иди. Не бойся. Это же всего-навсего отдел кадров порта!

Вот окошечко, оно прикрыто грязноватой дощечкой из фанеры, исчерченной разноцветными карандашами.

Тоня осторожно постучала согнутым пальцем. Дощечку отодвинули не сразу. Сидевший в комнате по ту сторону двери о чем-то весело говорил по телефону, но о чем, понять было трудно, да Тоня и не прислушивалась.

Наконец голос замолк, и дощечка медленно отползла в сторону. Теперь Тоня увидела человека, который мог решить ее судьбу. Он уже немолод, ему далеко за пятьдесят, но темно-синий морской китель его молодит, лицо его гладко выбрито, и он казался бы совсем симпатичным, если бы не выпуклые блестящие глаза, в которых застыло выражение неприятной цепкости.

— Тебе чего? — спросил человек, не отпуская края дощечки; очевидно, он сразу понял, что разговор будет коротким.

— Мне нужна работа, — проговорила Тоня.

— Грузчиком пойдешь? — спросил тот с издевкой.

— А что, разве нет другой?

— Нет! А девушек вообще не принимаем! — И дощечка наглухо захлопнулась, отрезав Тоню от огромного дымного порта.

Какая же она дура! Дура!.. Дура!.. Геня говорил ей, что следует обратиться за помощью к Бирюкову… Что же теперь делать? Сама все испортила. Идти к Дауме? Он, конечно, поможет, но, наверно, сразу же накинет петлю потуже той, от которой едва избавилась.

Что же теперь сообщать Савицкому? Сунулась в порт — и не пустили!.. Нет, второй такой самоуверенной дуры на свете нет. Надо искать выход! Самой, ни к кому не обращаясь.

Она стояла у входа в отдел кадров, на верхней ступеньке каменной лестницы. День уже не казался ослепительно счастливым. Люди и машины, как тени, скользили мимо, и она их не видела. Сосредоточенная на одной мысли, она не двигалась с места. Она должна! Ее не могут не принять на работу!..

По ступенькам лестницы медленно поднимался суховатый человек в морском кителе. У него было недоброе морщинистое лицо, и поджатые губы словно застыли в высокомерной усмешке. Если бы Тоня знала, кто этот человек, то, завидев его издали, постаралась бы не попадаться ему на глаза. Во всяком случае, не обратилась бы к нему за помощью.

Но она увидела его впервые и сразу определила, что он наверняка обладает в порту административной властью. Новый, тщательно отутюженный китель, хорошо начищенные ботинки, уверенная поступь человека, сознающего свое высокое общественное положение.

— Господин! — робко проговорила Тоня, когда моряк уже потянул на себя входную дверь.

Морщинистое лицо обернулось. Тоне показалось, что сероватые глаза словно чуть улыбнулись. Он задержал в руке дверную скобу.

— Что тебе, девушка?