Западня

— Где твой друг, который тебя увел с берега?

— В катакомбах.

— Надеюсь, он здоров?

— Его тоже немного царапнуло.

Леон выпил остывший кофе.

— Ну, мне надо спешить.

— Когда ты появишься?

— Нашей армии приказано защищать Бессарабию. Штаб выехал из Одессы. Но здесь склады, а в Бухаресте крайне заинтересованы, чтобы они не достались немцам. Сегодня я выеду в штаб, чтобы получить благословение Манулеску. А дня через три вернусь с командой солдат… Склады большие, а кораблей мало, так что времени у меня будет предостаточно…

Он ушел, и Тоня увидела в окно, как он, уверенно шагая, переходил улицу. «Неужели же его решение твердо? — думала она, провожая его взглядом. — Тогда он еще поможет».

Она решила при первой же возможности осмотреть самые дальние участки порта — нет ли где-нибудь склада со взрывчаткой. Где он находится, можно понять по усиленной охране.

Но на другой день у нее не было ни секунды свободной. В порт непрерывно въезжали вереницы машин. Грузчики уже не успевали, им на помощь посылали солдат. Удивительно, как буквально в одну ночь все изменилось! Если еще вчера жизнь порта подчинялась определенному регламенту, то сегодня на огромной территории — вокруг причалов и складов, у железнодорожных путей, куда прибывали эшелоны без всякого расписания, — закручивался со все большей силой человеческий круговорот.

Солдаты тащили орудия, которые увязали колесами в железном хламе, разбросанном на дорогах, санитарные машины, пытаясь пробиться к транспортам, гудели надрываясь, но никто не уступал им дороги. Немецкие офицеры ссорились, доказывая свое право приказывать. На рейде появилось много новых кораблей. Они ждали своей очереди.

Это были первые отливные волны еще не объявленного отступления. В городских газетах истинное положение на фронте тщательно маскировалось искусно составленными военными реляциями, полными оптимизма. Жизнь на Дерибасовской, казалось, течет спокойно, и нет никаких признаков нарастающей тревоги немцев.

А порт, как зеркало, отображал все, что происходило на фронте. Да, Петреску был прав. Очевидно, удар на Южном Буге нанесен с такой силой, что у гитлеровского командования нет надежды удержать Одессу. А значит, опасность для нее действительно реальна и приближается с каждым днем.

Надо действовать! Но как?.. Конечно, через радистку, она сможет вызвать Егорова. Но он еще слишком слаб, для того чтобы таскать вверх по сходням мешки с зерном и накрепко забитые ящики с адресами, написанными густой черной краской. Федор Михайлович сейчас может помогать только советами. Дьяченко?! Где его разыщешь? Возможно, его уже и нет в городе. Леон?.. Конечно, он может сделать многое, но ей нужен человек, который будет в порту если не рядом, то, во всяком случае, невдалеке от нее, обладающий влиянием и связями среди грузчиков.

Как же это она забыла, что такой человек существует! Его и искать не надо — Бирюков! Он, наверно, сам ждет не дождется, когда обратятся к нему за помощью.

В этот день все пакеты Корабельникова доставлялись молниеносно. Когда он был ей не нужен, Бирюков встречался часто, а теперь, как назло, пути его были неисповедимы!

Наконец Тоня заметила его плотную спину в синей робе; он с группой грузчиков помогал немецким солдатам вытаскивать из кювета грузовик.

Проходя по обочине, Тоня незаметно ткнула его пальцем в бок. Он что-то кричал в это время, подбадривая грузчиков.

Пришлось подождать минут десять, когда наконец обоюдными усилиями машину вытащили на дорогу и, набирая скорость, она помчалась к одному из дальних причалов.

Бирюков неторопливо закурил и, пройдя мимо Тони, стал по другую сторону разрушенной стены.

— Здорово!

— Здорово! — отозвалась Тоня. — Бирюков, я тебя целый день ищу. Немцы хотят перед уходом взорвать Одессу.

— Знаю. Уже готовятся.

— А ты откуда знаешь?

Он показал в сторону железнодорожных путей, исчезающих за поворотом берега.

— Там бараки. Их отсюда не видно. В этих бараках уже неделю живут русские пленные.

— Зачем их пригнали?

— Рыть шурфы. Видела, наверно, на семнадцатом и двадцать втором причалах вчера работали?

— Разве не по ремонту?

— Какой ремонт! Роют ямы глубиной в два с половиной метра, шириной сантиметров семьдесят. Как раз туда поместится килограммов двести взрывчатки.

— А ты уверен?

— У нас есть такие спецы, их не проведешь.

Он закурил, подержал в коротких сильных пальцах коробок спичек, потом засунул его в карман.

— Слушай-ка, Тоня, нужны ночные пропуска. Штуки три. Режим с каждым днем все строже. У некоторых моих ребят пропуска отобрали, а у нас дело горит.

— Постараюсь. Но это трудно.

— Сам знаю — трудно. Но это приказ руководства. А легких дел сейчас, сама знаешь, не бывает.

— Постараюсь, — сказала Тоня.

— Когда встретимся?

— Завтра в десять, на этом же месте.

— Давно мне девушки свидания не назначают, — улыбнулся Бирюков.

В той спокойной уверенности, с которой он держался, Тоня, казалось, черпала силу. Только недавно она считала себя почти одинокой в этом огромном море человеческих страстей, а оказывается, рядом с ней действуют товарищи по борьбе.