Западня Данте

Обручение с Морем. Поездка дожа по лагуне в день Вознесения была одним из самых важных событий в жизни Светлейшей. Символическое и краткое путешествие заканчивалось в Сан-Николо-дель-Лидо. А там с борта «Буцентавра» дож каждый год бросал в воду благословленный патриархом перстень со словами «Мы женимся на тебе, Море, в знак вечного господства». Этот жест причащения и нового союза совершался в память триумфа 1177 года, когда тогдашний император, чтобы поблагодарить город за поддержку в борьбе против Барбароссы, приехал поклониться папе в базилику Сан-Марко. Александр[31] тогда даровал Венеции владычество над морями. Задним числом это событие можно было счесть пророческим, поскольку именно с данного момента Светлейшая начала создавать себе репутацию. На «Буцентавре» Франческо Лоредано, сидя на парадном троне, беседовал с послом Пьером-Франсуа де Вилльдьё, который после бала у Викарио с удовольствием пользовался плодами своего недавнего приезда в Светлейшую. И пребывал в совершеннейшем экстазе от череды открывающихся перед ним чудес. Окруженный, как и положено, богатыми знатными дамами, он наклонялся то вправо, то влево, чтобы получше рассмотреть лагуну и заполонившие ее суда. И периодически радостно восклицал, рассыпаясь в восторженных поздравлениях.

Лоредано же скрывал за дежурной улыбкой глубокую озабоченность. Неподалеку от дожа Рикардо Пави с застывшим лицом также пытался скрыть нервозность. Скрестив руки, он бросал мрачные взгляды в сторону Лидо.

Во дворце окна верхних этажей разлетелись вдребезги. Один из Огненных птиц в черном капюшоне перекатился по полу и вскочил, выхватывая пистолет. Десять его товарищей кинулись к залу совета, а еще пятнадцать устремились к залу Коллегии. Начались первые стычки, и под фреской Тинторстто «Венеция, получающая дары моря» грянули выстрелы. А поскольку на время праздников оружие было под запретом, этот грохот звучал особенно громко. Толпа за окном аплодировала, думая, что это взрываются петарды, предшествующие вечернему фейерверку, которого особенно ждали. Фейерверку большого бала владычицы морей. После первых залпов в ход пошли шпаги и кинжалы. Масса солдат бежала по Золотой лестнице в зал Выборов. Огненные птицы продолжали проникать внутрь дворца по проволокам и спускаться с крыш. Потребовалось время, чтобы сообразить, что происходит, и запоздавшие военные отряды поддержки пытались рассеять толпу на площади, дабы прервать приток врагов с Кампанилы. В это же время буквально в нескольких метрах вокруг Риальто Бакариэль из легиона Питона-Лузбэла, Туриэль из легиона Велиала, Амболин из легиона Асмодея и наемники фон Мааркена начали захват юридических, финансовых и торговых контор, воспользовавшись праздничным хаосом, царившим в толпе, мешающей властям провести контрмеры.

* * *

— Быстрей, быстрей! — подгонял Пьетро, взбешенный отсутствием дополнительного весла и не имея возможности помочь пыхтящему от усилий гондольеру.

Он сидел на корме, положив одну руку на колени, а вторую уперев в бок. «Буцентавр», величественно возвышавшийся над волнами, приближался. Но все же был еще слишком далеко, а гондола Пьетро вынужденно лавировала между парадными лодками, преграждавшими ей путь. Градом сыпались ругательства, пару раз их чуть не протаранили.

— Осторожно! — заорал Пьетро, когда они прошли впритирку с одной из морских гондол, вздымавшей волну. — Вправо! Теперь влево!

Он огляделся, желая убедиться, что другие гондолы действуют так же, и заметил на некоторых хорошо знакомые фигуры в капюшонах. Скрипнув зубами, Виравольта принялся подбадривать Тино, гондольера, который изо всех сил старался увеличить и без того немалую скорость. На лбу у него выступили крупные капли пота, а под жилетом и закатанными рукавами рубахи перекатывались мышцы. Но они приблизились всего лишь к оконечности Джудекки, и Пьетро чувствовал, что Тино не выдержит долго такого темпа. Он приметил большую гондолу с десятью гребцами, скользившую неподалеку в кильватере «Буцентавра» вместе с другими такими же. Приказав Тино приблизиться к ней, он окликнул гребцов. Последовал обмен репликами, каждый кричал, стараясь перекрыть нарастающий шум. Затем Пьетро кивнул и обернулся к гондольеру:

— Тебе за это воздастся, друг мой! Останешься доволен. Можешь спокойно возвращаться. А теперь пора уступить место.

С этими словами он вынул из петлицы и кинул под ноги изумленному гондольеру цветок.

Черную Орхидею.

Гондола подошла вплотную к другой лодке, сидевшие там подвинулись, давая место Пьетро. Гребцы тут были мощные, но изрядно подуставшие после лихорадочной гонки по Гранд-каналу. Но они грянули песню, собрав все силы, словно для участия в очередных соревнованиях — что некоторым образом соответствовало истине, — и заработали руками еще активнее.