Западня Данте

Хохариэль из херувимов Бездны и из легиона Питона-Лузбэла сидел под замком в камере подземных казематов Пьомби. Он был болен и весь в крови. Его пытали. Болела грудь, он с трудом дышал. Время от времени он издавал стон, переходящий в приступ кашля. Тьма в колодцах стояла кромешная. На человеке все еще оставался костюм Стрига. Капюшон и плащ пропитались сыростью. А скоро опять начнется прилив. Мужчина заранее содрогнулся. Вода проникнет в камеру, будет сочиться из всех щелей и прикончит его в конечном итоге. Здесь он и умрет. Хохариэль был в этом уверен. Он умрет. Но и Химере не уцелеть. Кусочком угля он окровавленными пальцами рисовал на темной стене. Хохариэль писал обрывки слов, чертил кресты и порожденные Предом фигуры. Воссоздавал свой воображаемый рай в адской ночи. Гиганты. Гиганты! Теперь всех постигла одна участь: Огненные птицы, вообразившие себя гигантами, навечно закованы в цепи. И сорванным голосом он исступленно повторял:

— Увидеть рай…

«Как башнями по кругу обнесен
Монтереджоне на своей вершине,
Так здесь, венчая круговой заслон,
Маячили, подобные твердыне,
Ужасные гиганты, те, кого
Дий, в небе грохоча, страшит поныне».

— Рай… Рай… Увидеть рай…

Эти бесконечно повторяющиеся слова таяли в тишине.

Хохариэля поглотила тьма.

КРУГ ДЕВЯТЫЙ

Песнь XXV Предатели

На площади Сан-Лоренцо играл маленький оркестр. Прохожие останавливались и слушали музыку, затем возвращались к своим делам. Площадь была очаровательна. В ней сохранилось нечто от золотой эпохи Флоренции и напоминало о правлении Козимо Старшего, великого покровителя искусств. На расположенной неподалеку базилике Сан-Лоренцо, чистейшем образце архитектуры Ренессанса, хоть и лишенном всяких украшений, местами виднелась кирпичная кладка. Здесь были владения Медичи. Во множестве рассеянных среди соседних церковных зданий часовен, отделанных драгоценным мрамором или гранитом, находились гробницы самых известных представителей династии. Мавзолеи, украшенные аллегориями, где фигурировали то День и Ночь, то Сумрак и Аврора. Надменные свидетели векового могущества Флоренции. В этом маленьком оркестре, во втором ряду, играл на скрипке Пьетро Виравольта. Он с большим удовольствием снова взялся за инструмент. Временным компаньонам изредка приходилось его прикрывать, когда он фальшивил. Но после небольшой практики он смог бы восстановить былые навыки. Пьетро сидел с напудренным лицом и в белом парике. Из-под белого, расшитого золотом камзола виднелись длинные рукава, развевающиеся от движения его рук. Пока он играл, в памяти возникали картинки былого. Например, возвращение в Венецию после непродолжительной военной службы, когда он оказался в труппе Сан-Самуэле и услаждал музыкой вечеринки знати. Или развлекался, аккомпанируя своим смычком представлениям в театре соседнего района, где вырос.

Погода этим июньским днем стояла чудесная. Небо было прозрачно-голубым. Продолжая играть, Пьетро наблюдал за прохожими. В частности, за седобородым мужчиной, который обходил оркестр, приближаясь к нему.

Он не стал дожидаться, когда закончат играть музыкальную пьесу, а сразу наклонился к Виравольте и тихо проговорил, не обращая внимания на музыку:

— Видите вон того человека?..

Метрах в двадцати от них стоял довольно упитанный карлик в белой рубашке и красном камзоле, панталонах с буфами и темных сапогах. Пьетро кивнул.

— Идите за ним… Незаметно. Карлик приведет вас к тому, кого вы ищете.

Пьетро прищурился. Взгляд его стал пристальным. Теперь упускать карлика из виду было никак нельзя.

Он завершил концерт каскадом пиццикато и поднял смычок, вместе с оркестром завершая выступление.

* * *