Западня Данте

Суета в мастерской Федерико Спадетти, в общем, не отличалась от обычной, за исключением одного весьма существенного момента: присутствия тридцати агентов, срочным порядком присланных сюда Советом десяти и Уголовным судом. Агенты опрашивали всех рабочих, служащих и учеников цеха на Мурано, включая персонал других стекольных мастерских гильдии, разбросанных по острову. Эта внезапная демонстративная активность плохо скрывала полную растерянность дожа и Эмилио Виндикати. Только что властям нанесли новый удар. Эмилио рвал и метал. Четверо агентов, которых отрядили следить за стеклодувом, были выведены из игры у входа в мастерскую. Их связали и заткнули рты кляпом, прежде чем они успели поднять тревогу. И теперь Малый совет, узкий круг Франческо Лоредано, был в курсе происходящего. Смятение достигло своего апогея. Пьетро вместе с доктором Броцци находился в двух шагах от помещения, где совсем недавно потрошил учетные книги, на том самом месте, где накануне вечером Спадетти беседовал с Миносом. Стеклянное платье было заляпано кровью. Таццио, бледный и молчаливый, с отсутствующим взглядом, машинально протирал тряпицей воротничок из филигранного стекла. Антонио Броцци, врач Уголовного суда, неизменный исполнитель неблагодарной работы, пришел часом раньше с черной сумкой и кадуцеем, которым задумчиво поигрывал, поглаживая седую бороду.

— Простите, что добавил вам работы, — сказал ему Пьетро.

— А, ничего страшного, — отмахнулся Броцци. На его лице появилась улыбка, более похожая на гримасу. — Это рутина, Виравольта. Верно? Рутина.

Вздохнув, он приступил к решению новой загадки.

Тело Федерико Спадетти сперва расчленили, затем сунули в печь. На полу валялись осколки стекла, похожие на те, что нашли у ног Марчелло Торретоне в театре Сан-Лука. Федерико Спадетти выдули на металлических трубочках и на концах железных щипцов, как стекло, с которым он работал. В результате получились куски свисающей плоти и раздробленные под разными углами кости, образовывавшие чудовищные узоры. Очередной, в некотором роде безмолвный шедевр. Таццио опознал отца по обручальному кольцу, каким-то чудом упавшему на пол неподалеку от остатков трупа. Утром Федерико не появился в мастерской, и пришедшие первыми ученики обнаружили Таццио посреди этой бойни. Юноша, вернувшись со свидания на террасе Северины, полночи безрезультатно искал отца, прежде чем пришел в мастерскую проверить, нет ли его там. И с тех пор не произнес ни слова, кроме тех, что услышали его приятели, обнаружив Таццио на коленях подле стеклянного платья: «Это отец… Его убили. Убили. Его убили. Это отец…»

— Я уже начал волноваться, — сообщил Броцци. — Почти неделю не видел вас, Виравольта. Вас и очередной потрясающий труп… Пфф!

То малое, что осталось от Федерико Спадетти, сложили в бак и, перемешав с гончарной глиной, обильно залили водой. Получилась зловонная грязь. А на баке написали мелом:

«Меж призраков, которыми владел
Тяжелый дождь, мы шли вперед, ступая
По пустоте, имевшей облик тел».

— Наказание круга третьего, — сказал Пьетро. — Конечно.

— Чревоугодники, — поднял брови Броцци.

— Погруженные в грязь, под ледяным черным дождем.

Пьетро посмотрел на черную смесь в баке.

— Химера становится все более занятным.

— Ну и что можно из этого извлечь? — вопросил Броцци, погружая лопаточку в жирную грязь, некогда бывшую стеклодувом.

Пьетро отвернулся и посмотрел на Таццио. Платье снова сверкало, но паренек продолжал его тереть. Пьетро взял табурет и уселся рядом с юношей. Вокруг, но всем помещениям мастерских; агенты Совета десяти продолжали заниматься расследованием. Скорбь молодого человека не могла не тронуть Пьетро. Намек убийцы на жадность Спадетти наверняка ускользнул от Таццио, не имевшего ни малейшего представления о подоплеке всей этой драмы. Но жуткое зрелище — отец, превращенный в бесформенную массу, как библейский Адам до своего сотворения, — будет преследовать его всю жизнь. Пьетро тоже был подавлен и зол. Хотя стеклодув и находился под подозрением, Виравольта не предвидел, что Химера постарается так быстро избавиться от Спадетти, да еще подобным образом. Поэтому Черная Орхидея пребывал в бешенстве и жаждал действовать.

— Ты помнишь меня, мальчик? — спросил Пьетро.

Таццио не отреагировал.

— Поверь… Я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти того, кто это сотворил. Мне известно, каково это — терять близких. Я понимаю, как тебе больно, и знаю, что в подобных обстоятельствах любые слова служат слабым утешением.

Пьетро неуверенно поднял руку и осторожно коснулся плеча молодого человека.

— Быть может, сейчас не самый подходящий момент, но мне нужна помощь. Чтобы отыскать этого… Миноса. Потому что это ведь он, верно? Тебе ведь уже доводилось о нем слышать?

Таццио по-прежнему не отвечал, лишь моргал и продолжал тереть стеклянное платье.