Западня для олигарха

От обилия информации у Тарасова голова пошла кругом, а Гюнтер еще больше погрустнел, узнав про какого-то Тимофея. Теперь у него появился еще один соперник, и ревность взыграла в нем с новой силой. Про девочку Юльку никто ничего не слышал, и у Коли Синецкого настроение резко упало – неужели они идут по ложному следу?

То, что девочки с ними не было, еще ни о чем не говорило. Ее могли спрятать где-нибудь, чтобы не привлекать внимания жителей деревни к ребенку. Ведь ученые не ездят в такие сложные и дальние экспедиции с маленькими детьми. Это первый аргумент «за». К тому же Троеглазов увез Юльку значительно позже того времени, когда Марина, Троеглазов и Тимофей вылетели из Петербурга, следовательно, он мог привезти девочку позже и по другому маршруту. Согласно старинной карте Гюнтера у горной системы в этом районе Алтая много удобных подступов и подъездов, хотя о них мало кто знает. Но Троеглазов, скорее всего, этой информацией владел. Это был второй, хотя и весьма слабый, аргумент.

В любом случае поиски девочки следовало продолжать. Чутье сыскаря подсказывало Тарасову, что они движутся в нужном направлении. Сейчас главным было уговорить Щегла пойти с ними к шаманке. Как-никак Вася бывал там и мог довести делегацию хотя бы до той самой злополучной реки, в которой чуть было не утонул.

Однако Вася был упертым парнем и ни в какую не хотел пропускать очередную «вахту». Тарасов пообещал ему написать настоящее благодарственное письмо, подписанное всеми районными и областными милицейскими чиновниками, в котором он изложит, какой Василий молодец и как он помог задержать настоящего преступника, похитившего ребенка. Щегол даже глаза закрыл в предвкушении того, как мужики обзавидуются его подвигу, и в знак согласия махнул головой. Что ни говори, а Тарасов умел вовремя подобрать нужный аргумент.

Очень кстати Василий вспомнил про старенький мотоцикл «Урал» с люлькой, который уже несколько лет ржавел в его сарайчике. На машине проехать по горным дорогам и тропинкам никак нельзя, а вот на мотоцикле – пожалуйста. Но реанимировать «Урал», по его мнению, было невозможно. И тут всех удивил Гюнтер.

Когда старого, побитого жизнью и ржавчиной «железного коня» вытащили из сарая, не рассмеялся один только герр Зоммер. Он обошел вокруг него, внимательно разглядывая все части и запчасти, а потом неожиданно спросил:

– Как долго он простоял в воде?

– Так ведь почти с неделю, – ответил удивленный Щегол, вспоминая детали того распроклятого дня, когда он, возвращаясь от родственников из соседней деревни в состоянии сильного подпития, свалился в болотину с моста вместе со своим железным другом. Самому ему удалось выбраться на берег, а «Урал» засосало по самый руль. На следующий день протрезвевший Василий вместе с деревенскими мужиками едва разглядел в топкой хляби руль мотоцикла, который сам любовно оплетал яркой разноцветной проволокой.

– А в сарае сколько стоит?

– Почитай, уже восьмой год, – призадумался Щегол. – Митрич уже седьмой год как помер, а тогда живой-здоровый был, на себе, считай, мотоциклетку вытащил… А ты как понял, что он в воде был?

– Все очень просто. Здесь нет ни одной некоррозированной детали, а такое возможно, когда транспорт был полностью в воде, поэтому так равномерно он и проржавел…

– Ну а раз проржавел, так что с ним теперь поделаешь!.. Движок ни-ни, даже не дышит. Стоит вот теперь моя коняга как напоминание о молодости. А чего? Стоит и стоит, есть не просит. Выбросить-то жалко, я ж его сразу после армии купил, как только денег скопил. Еще до свадьбы…

Тут Вася ударился в процесс воспоминаний, а Гюнтер, засучив рукава, принялся за дело. Достал из своего рюкзака небольшую коробочку, похожую на несессер, оказавшуюся на деле набором инструментов и небольших тюбиков с непонятным содержимым, разложил рядом с двигателем мотоцикла и стал по частям разбирать этот кусок ржавого металла. Володя с Николаем только переглянулись, понимая, что мешать Гюнтеру не надо. Раз уж взялся за дело, значит, понимает, что почем.

Не теряя времени даром, они продолжили «опрос свидетелей», тем более что делалось это прямо здесь же, во дворе, за тем самым столом, за которым не так давно местные жители потчевали не то ученых, не то преступников, приехавших сюда из самого Санкт-Петербурга, а теперь вот угощали их преследователей.

Дед Степанов уже с трудом понимал, кто же из всей прошлой троицы хороший, а кто плохой, так как бабка Дуся утратила бдительность и не считала, какую рюмку самогона подряд опрокидывал себе в рот ее супруг. Он только все повторял, какая умная ученая Марина Юрьевна:

– Это ж надо – все про шорцев знает! Даже несколько слов по-нашему сказать может… Только не пойму, как это она до сих пор в сказки верит. Хобия у нее такая, что ли?

Тарасов так и не понял, что за слово дед имел в виду – «хобби» или «фобия», но переспрашивать не стал, чтобы не вызвать у Степанова-старшего нового повода задуматься. Сейчас у него это плохо получалось.