Западня для ведьмы

Народец метался по зале, но возле ведущих в темноту проемов словно натыкался на стеклянные стенки. Чворк с перепугу совершил невозможное: сумел почти целиком втиснуться в раковину, оставшееся снаружи брюхо походило на большой лоснящийся гриб, сотрясаемый мелкой дрожью. Снаяны растеклись белесым маревом и забились в щели, напоминая в таком виде оконную замазку. Тухурва, заманившая девочку в ловушку, исчезла, но вряд ли ей удалось сбежать. Наверное, закопалась в мусор – она вполне могла сойти за кучу грязного тряпья.

Тимодия завороженнно смотрела на демона, а демон, не мигая, смотрел на нее. Потом он приоткрыл змеиную пасть и прошипел:

– Маленькая безмозглая дрянь, крысиным ядом травят крыс, а не магов!

Казалось, сильнее испугаться просто некуда, но теперь она испугалась окончательно, до цепенящего ужаса. Ноги обессиленно подкосились, и она уселась на пол. Вернее, на растерзанное тельце гнупи с вывалившимися из раны внутренностями.

Последнее подействовало, как ковш ледяной воды, и Тимодия, сдавленно взвизгнув, на четвереньках отползла в сторону, исколов ладони о раскиданные повсюду старые кости. Юбка испачкалась в крови.

Когда она снова подняла голову, демона больше не было. На его месте около арки стоял господин Эдмар в своем обычном человеческом облике. В безупречно белоснежной рубашке с китонскими кружевами, черных штанах и высоких замшевых сапогах.

– Ну и грязно же у вас тут… – процедил он с отвращением, словно это не его стараниями грязи прибавилось – все вокруг было забрызгано темной кровью гнупи.

Вымолвить хоть слово никто не решался. Обитатели подземелья понимали, что этот маг, если пожелает, все здесь разнесет вдребезги и всех раздерет в клочья. Тимодия тоже обреченно помалкивала. Пусть он ее убьет, тогда она, может быть, опять встретится с мамой… Лишь бы ее не отдали в наказание какому-нибудь злому полицейскому.

– Какого черта вы украли у меня девчонку?

– Мы не сделали ничего запретного, господин, – угодливо возразил кто-то храбрый из тех, кто сбился в кучу в другом конце залы, подальше от Тейзурга. – Все по обычаю, она гуляла одна, и наша добренькая тетушка ее заманила. Условие не нарушено…

– Хм, по обычаю? – он скептически изогнул бровь. – Но ведь это моя девчонка. С тех самых пор, как я купил ее у родной матери за один золотой.

По зале пронеслось потрясенное оханье, а потом народец принялся наперебой оправдываться: никто не знал, что она куплена за один золотой, они не нарочно, они не хотели, девчонка сама виновата, что не сказала им сразу, если господин маг пощадит их, они будут ему верно служить…

Тот сделал нетерпеливый жест, и все умолкли.

– Допустим, вы об этом не знали. Зато крухутак знал… Ты ведь, пернатый, все обо всем знаешь?

Его голос звучал вкрадчиво и страшно. Птицечеловек, скособоченно сидевший у стены, затрясся не хуже чворка.

– Не серчайте, господин, кушать хотелось… Летать не могу, прибился к ним, они обещали – кого поймаем, с тобой поделимся. Недужен я, голодаю, уже третью восьмицу никаких мозгов…

– Это верно, что никаких мозгов. Ты должен был сказать остальным, что девчонка неприкосновенна, и ее надо вернуть домой, а вместо этого соблазнился ужином… Знаешь, что с тобой сделаю?

Птицечеловек задрожал еще сильнее. Такое впечатление, что он и это знал – по крайней мере мог себе представить возможные варианты.

– Помилуйте, господин, не надо! А я вам за вашу безмерную милость на любой вопрос отвечу без игры в загадки, что угодно поведаю, не пожалеете… На один вопрос, таково Условие, зато на любой!

– Что ж, ловлю тебя на слове. Расскажешь мне все, что знаешь о Хальноре Тозу-Атарге, бывшем Страже Сонхийском, известном также как Хальнор Камышовый Кот, Проклятый Страж или Хальнор Проклятый. Я хочу знать обо всем, что с ним произошло после того, как я ушел из Сонхи.

Жилетка получилась просто загляденье: пестрая и нарядная, с добротными швами и аккуратно заметанными краями. Хеледика научилась шить еще в родной деревне, и если она вдруг утратит свою ведьмовскую силу – или останется без олосохарского песка, что равнозначно утрате силы, – сможет хотя бы наняться в портнихи.

Вечером она сунула жилетку в щель за комодом, но так, чтобы краешек торчал наружу. И прикрутила масляную лампу до слабого полумрака. После того, как у нее зародился план кого-нибудь выловить, она начала хныкать и жаловаться воспитательницам, что в потемках страшно, и в конце концов добилась того, что ей разрешили спать со светом.

Сквозь ресницы она наблюдала, приготовившись хоть всю ночь не смыкать глаз. Песчаные ведьмы видят в полутьме не хуже кошек.

Долго ждать не пришлось: в углу возле комода шевельнулась тень, и цветная тряпочка втянулась в щель целиком – словно мышь в норку юркнула.

– Видно, и эта обновка пришлась впору, – произнесла девушка вполголоса. – Надо бы еще и курточку сшить…

На стене снова появилась тень, очертаниями напоминавшая круглую голову в шапочке и с торчащими улиточьими рожками, но тут же, словно почувствовав чужой взгляд, боязливо исчезла, слилась с темнотой в углу.