Западня для ведьмы

Эдмар не принадлежал к числу тех, кто любую свою эмоцию постарается спрятать. Наоборот, делал из них настоящий театр, на который стоило посмотреть, однако это не мешало ему скрывать то, что и впрямь лучше не выставлять на всеобщее обозрение. Он ведь и в Молоне жил припеваючи, хотя вовсе не был доброжителем – сбежать оттуда им пришлось не из-за его похождений, а потому, что его, как древнего мага, решили забрать в Накопитель.

Допивая чай, лекарка вновь призадумалась над затерянной среди каракулей в заветной тетрадке подсказкой Госпожи Вероятностей. Не раз перечитывала, но пока никакого толку. Не осенило. А Эдмар – неисправимый игрок и повсюду разводит театр, как его убедить, что жизнь не игра…

Да вот же оно! То самое. Все это время было на виду.

От избытка чувств она округлила глаза и едва не поперхнулась последним глотком.

– Ты что? – насторожился маг.

– Чай… В дыхательное горло…

Зинта с самым честным видом закашлялась, в душе торжествуя.

Раньше она взывала к состраданию, благородству и чувству долга, на него такие речи наводили скуку, если не давали пищи для острот. Зато теперь… Ну, теперь-то она знает, как с ним разговаривать!

Тимодия остановилась возле двери. Взгляд устремлен мимо – туда, где нарисован на стене коричнево-зеленый, как будто шелковый бамбук.

– Иди сюда, – позвал Эдмар.

Она вздрогнула, но не шелохнулась. И по-прежнему никаких слез.

– Ты почему так нехорошо поступила? – спросила Зинта.

Еле слышное бормотание.

– Говори погромче, – потребовал маг.

– Я хотела, чтобы он умер, как подохшая крыса, – обращаясь не к нему, а к лекарке, сообщила Тимодия.

– Очаровательно, – сейчас он выглядел по-настоящему ошеломленным, без всякого театра. – И никаких там обиняков… Нет уж, с такими умонастроениями ты карьеры при ляранском дворе не сделаешь. Придворная дама с неразлучным флакончиком яда – в этом есть своя прелесть, я бы не возражал, но травить надо не меня, а моих врагов или своих конкуренток.

– А я не буду вашей придворной дамой, ни за что не буду. Зря вы отдали за меня один золотой. И платье, которое вы купили, мне не нравится.

– Ты ведь сама его выбрала. Все-таки в чем дело?

Молчание. Зинта подумала, что дети, бывает, совершают жестокие поступки, которые у взрослых так и остались бы в помыслах. Хотя далеко не всякий ребенок на такое способен. От Тимодии чего-нибудь в этом роде можно было ожидать в последнюю очередь.

Эдмар страдальчески закатил глаза к потолочной росписи. Там, на потолке, безмятежно сплетались нарисованные побеги.

– Тогда поставим вопрос иначе: за что?

– А за что вы мою маму убили?

После этого несчастное застывшее личико дрогнуло, сморщилось, и Тимодия горько расплакалась.

Редкое для Эдмара состояние, но он, похоже, растерялся. А Зинта бросилась к ней, обняла, прижала к себе. Девочку трясло, она давилась и захлебывалась слезами.

– Кто?.. – глядя поверх ее темной головки с пробором в ниточку, прошипел Тейзург.

Его сощуренные глаза мигом сменили обычный цвет на демонический желтый.

– Ты чего, не я же… – испуганно прошептала лекарка.

Они уговорились рассказать правду, когда Тимодия вырастет. Не предполагалось ведь, что эта самая правда каким-то невероятным образом просочится наружу без их участия.

– Кто тебе об этом сказал? – спросила Зинта, после того как преступницу отпоили холодным чаем и усадили на диван.

– А вас он заколдовал! И мою маму заколдовал, чтобы она меня ему отдала, а мама расколдовалась, потому что все равно меня любит, и хотела меня забрать назад, и тогда он ее убил…

Двое взрослых переглянулись.

– Тимодия, ты ведь не сама все это придумала, – к чести Эдмара, он сменил тон на серьезный. – От кого ты получила такие любопытные сведения?

– Я вам не скажу, – съежившись, всхлипнула девочка.

– Что ж, тогда мне придется со всех слуг по очереди сдирать кожу, пока тот, кто с тобой побеседовал, не сознается.

– Эдмар, да ты…

Маг, с досадой взглянув на Зинту, сделал страшные глаза: помолчи пока, не мешай.

– Будем пытать всех подряд – или ты скажешь, кто это!

– Он не ваш слуга, а большой мальчик, с которым я на улице разговаривала. И я не знаю, как его зовут, поэтому я не могу его выдать, хоть даже если вы с меня кожу сдерете.

– Итак, в этой драме есть еще одно действующее лицо: большой мальчик с улицы, – процедил Тейзург. – Все интересней и интересней…

– Может, не мальчик, а взрослый под чарами личины, – сердито предположила Зинта. – Тимодия, как ты оказалась на улице?

– Через решетку пролезла.

– Тебя позвал какой-то незнакомец, и ты пошла к нему?

– Он сказал, что про маму скажет, – серые глаза опять наполнились слезами.

– Ты ему сразу поверила? – хмыкнул маг. – Почем ты знаешь, что он говорил правду?

– Он поклялся богами и псами, что слышал, как вы говорили, что убили маму, потому что он в это время сидел под крыльцом в той чайной, где вы были с госпожой Зинтой. А больше я ничего про него не знаю и от вас все равно уйду.