Западня глобализации

Мексиканский кризис с редкой отчетливостью высветил сущность нового мирового порядка в эпоху глобализации. Как никогда /73/ раньше, главные действующие лица продемонстрировали силу, с которой глобальная экономическая интеграция изменила структуру власти в мире. Правительство сверхдержавы США, когда-то всесильный МВФ и все европейские центральные банки казались ведомыми невидимой рукой, когда они склонились перед диктатом более могущественной силы, сдерживать разрушительную мощь которой они оказались более не в состоянии, а именно международного финансового рынка.

От Бреттон-Вудса к свободной спекуляции

На мировой сцене на фондовых биржах, в банках и страховых компаниях, в инвестиционных и пенсионных фондах появился новый политический класс. И от него уже не избавиться ни правительствам, ни корпорациям, ни тем более рядовым налогоплательщикам. Действующие в мировом масштабе торговцы валютой и ценными бумагами направляют непрерывно растущий поток свободного капитала и могут тем самым приносить счастье или горе целым странам, что они и делают, в значительной степени избегая государственного контроля.

Операция «Щит для песо» стала лишь особенно ярким примером действий такого рода. Все чаще и чаще политики и электораты по всему миру видят, как анонимные действующие лица денежных рынков берут на себя управление их экономикой, вследствие чего политике остается лишь роль беспомощного стороннего наблюдателя. В сентябре 1992 года, когда несколько сот управляющих банками и фондами последовали примеру финансового гуру Джорджа Сороса, поставив миллиарды на девальвацию фунта стерлингов и итальянской лиры, Английский и Итальянский банки не смогли предотвратить падение обменных курсов, хотя и потратили почти все имевшиеся у них резервы долларов и дойчмарок на покупку своих национальных валют. В конечном итоге правительства обеих стран были вынуждены выйти из экономически выгодной для них Европейской валютной системы (ЕВС) с ее фиксированными курсами обмена.

В феврале 1994 года, когда Федеральная резервная система подняла ставку рефинансирования, в результате чего на фондовом рынке США начался резкий спад, правительству в /74/ Бонне вновь оставалось только наблюдать, как немецким компаниям внезапно пришлось платить более высокие проценты по их займам, несмотря на то что инфляция была низкой, а Bundesbank ранее установил низкую минимальную ставку ссудного процента, что фактически обеспечило коммерческим банкам доступ к довольно дешевым деньгам. Годом позже, весной 1995, правительства Германии и Японии проявили бессилие на глазах у своих электоратов, когда доллар упал до рекордно низких отметок в 1,35 марки и 73 иены, поставив на колени их экспортные производства.

С тех пор многочисленные главы правительств, загнанные в угол неуязвимыми дилерами, предаются беспомощным заклинаниям и бесплодной ругани. Так, в апреле 1995 года британский премьер-министр Джон Мейджор посетовал на абсолютную неприемлемость того, что происходит на финансовых рынках «со скоростью и размахом, угрожающими выйти из-под контроля правительств и международных организаций» [9]. Его бывший итальянский коллега Ламберто Дини, которому довелось побывать управляющим центральным банком, соглашается, что «нельзя позволять рынкам подрывать экономическую политику целой страны» [10]. А президенту Франции Жаку Шираку видится предосудительным весь финансовый сектор; не долго думая, он охарактеризовал его касту торговцев как «СПИД мировой экономики» [11].

В действительности же заговор, о котором так много говорят, вовсе таковым не является. Нет никакого картеля жадных до прибыли банкиров. Нигде не собираются интриганы в укромных задних комнатах, дабы ослабить валюту страны или подтолкнуть фондовый индекс. То, что происходит на финансовых рынках, подчиняется вполне понятной динамике, которую сделали возможной сами правительства наиболее развитых индустриальных стран. Еще с начала 1970-х они, встав под знамя доктрины спасения через полностью свободные рынки, систематически старались смести все барьеры, когда-то позволявшие регулировать потоки денег и товаров через границы, а следовательно, и управлять ими. Теперь же, подобно растерянному ученику чародея, они жалуются, что духи, которых они и их предшественники вызвали к жизни, им больше не подвластны.