Западня глобализации: атака на процветание и демократию

Луттвак видит «ставший уже классическим пример последствий турбокапитализма» в дерегулировании воздушного транспорта в Соединенных Штатах, которое, конечно, привело к удешевлению билетов, но имело и такие последствия, как волнообразные сокращения штатов и «хаотические, нестабильные авиакомпании». Эти перемены «были бы интересным предметом для социологического исследования. Сколько разводов и, следовательно, так называемых трудных детей они породили? Насколько силен экономический стресс, вызванный ими в семьях работников авиалиний?»[344].

Есть еще одно, не менее весомое последствие чудовищной скорости происходящих изменений. В условиях глобальной конкуренции предложение потребительских товаров меняется так быстро, что даже тридцатилетнему мир потребления подростка кажется чуждым. Масса людей не может освоить электронные игры и компьютеры. Миллионы рабочих и служащих вынуждены не раз за время трудового стажа переучиваться практически «с нуля». Желающие преуспеть должны демонстрировать «мобильность», т.е. готовность то и дело переезжать. «Это полное сумасшествие, — говорит Герберт Хубер на венской Херренгассе, улице, где в революционном 1848 году Карл Маркс произносил пламенные речи против эксплуатации. — Раньше обычно было достаточно починить одну лопнувшую трубу за день, а теперь их должно быть как минимум восемь. Так и в строительстве: какой-то части рабочих приходится выполнять во много раз больше работы, чем прежде». При такой скорости многие неизбежно отстают, либо будучи не в состоянии, либо просто не желая постоянно приспосабливаться к окружающему миру и всю жизнь работать с максимальной отдачей. Основополагающие карьерные или корпоративные решения зачастую принимаются в рискованно авральном режиме, а от политиков всегда ожидают немедленной реакции. Партийные предпочтения могут измениться даже в кабине для голосования и сделать устаревшими самые современные прогнозы. Таким образом, переменчивые настроения и впечатления становятся основой для далеко идущих решений. Хубер, который 25 лет проработал водопроводчиком, был уволен и теперь служит портье, раньше всегда голосовал за социал-демократов, но с 1994 его фаворитом является, «понятное дело, Йорг Хайдер», которому «и впрямь надо дать попробовать»[345]. «В такие времена у меня вырабатывается симпатия к определенного рода неэффективности и даже разболтанности», — говорит в самооправдание Эренфрид Наттер, экономист и консультант по организационным вопросам из Вены[346]. Казалось бы, старомодные «передышки», которые осмотрительный философ из Западной Австрии Франц Кёб поощряет как индивидуальное «замедление времени», стали вдруг предметом всеобщего обсуждения во всем мире[347].

«Глобализация приводит к такой скорости структурных изменений, с которой все большее число людей просто не в силах справиться», — замечает даже Тиль Неккер, многолетний президент Ассоциации германской промышленности (BDI), который, тем не менее, с гордостью отмечает, что он «принимал весьма активное участие в дебатах о местных [германских] факторах»[348]. Ныне этот когда-то крайне самонадеянный индустриальный лидер полагает, что «давно назрела серьезная дискуссия о последствиях глобализации». Существующая динамика подвергает невыносимому давлению всех и каждого — не только рядовых избирателей, но и якобы неуязвимых глобальных игроков.

Глава 7 Злоумышленники или жертвы? Несчастные глобальные игроки и удобная оборотная сторона принуждения

Я знаю, дамы и господа: все очень сложно, как и мир, в которой мы живем и действуем.

Австрийский канцлер Фред Зиноватц в своем правительственном заявлении, 1983 год

Персональная защита от убийцы по-прежнему столь же тре-вожаще непостоянна, как и погода. Желающий присутствовать на той или иной всемирной конференции ООН на Ист-Ривер в Нью-Йорке подвергается тщательному опросу, после чего получает закатанное в пластик удостоверение с фотографией. Далее, прежде чем попасть в штаб-квартиру Организации Объединенных Наций, которая в соответствии с замыслом спроектировавшего ее около 50 лет назад архитектора Ле Корбюзье выглядит со стороны столь приветливо и доступно, нужно встать в очередь для прохождения серии кропотливых проверок. Охранники дотошно ощупывают каждое тело, обыскивают каждый карман. Страх перед нападением ощущается повсюду[349].