Западня глобализации: атака на процветание и демократию

Ничего другого и не крылось за «первым крупным кризисом нашего нового мира глобальных рынков», с которым в январе 1995 года боролись шеф МВФ Камдессю и правительство США. Когда мексиканское правительство сперва девальвировало песо и вскоре не смогло далее обслуживать свой долг, многие американские финансовые дельцы жаловались, что их ввели в заблуждение относительно истинной величины долл.ого дефицита Мексики и что правительство в Мехико слишком долго держало в секрете настоящие цифры; в противном случае они, мол, не закачали бы свои миллиарды в эту когда-то столь многообещающую развивающуюся страну. Подобные заявления, однако, в лучшем случае прикрывают коллективный самообман, иначе они просто лживы. На самом деле Moody's и другие рейтинговые агентства имели в своем распоряжении все данные и на протяжении всего 1994 года классифицировали инвестиции в мексиканские облигации как «очень рискованные». Но при этом даже управляющие крупнейших фондов не хотели верить сторожевым псам собственного сектора. «Просто прибыли были слишком сексуальны», — признался один из соблазнившихся дилеров. Даже по тезобонос (деноминированным в долларах государственным облигациям, защищенным от всякой девальвации) министерство финансов Мексики предлагало двузначный процент задолго до того, как разразился кризис, и тем самым привлекло в страну 14 млрд долл. американских инвесторов. Крупнейшим кредитором Мексики временно стал сам Fidelity Investment Group — самый большой взаимный фонд в мире, управляющий сбережениями миллионов американцев. Поэтому вполне естественно, что финансовый сектор США запаниковал, когда неплатежеспособность мексиканского правительства стала очевидной.

Частые прежде презрительные отзывы о государственном регулировании и инфляционных бюджетных дефицитах внезапно поутихли. Вместо этого представители всех рынков объясняли американским конгрессменам и директору МВФ, что эффект домино в мировом масштабе привел бы к развалу системы, и напоминали о тех миллиардах, которые Камдессю и министр финансов США Рубин в процессе своей неоднозначной авральной акции в итоге наскребли с налоговых поступлений.

Вместе с тем кризис песо обнаружил не только слабость правительств перед лицом не поддающейся контролю спекуляции, но и неспособность маркет-мейкеров справляться с их собственными слабостями. Анархистские, антигосударственные убеждения тех, кто направляет потоки капитала, неизменно превращаются в свою противоположность при необходимости преодоления катастроф, к которым эти убеждения приводят. Рынки действительно должны править, но как диктатура с ограниченной ответственностью. Во времена кризисов бремя их разрешения ложится на международное сообщество, но сколько еще мексик это сообщество в силах выдержать? Уже довольно давно на слуху сценарий еще одного краха. Для того чтобы поставить на ноги хиреющий финансовый сектор своей страны, Японский банк с начала 1995 года наводняет мир ссудами в иенах под почти нулевой процент, одаривая практичных инвесторов неслыханными барышами. Все это время фонды и банки по всему миру одалживали миллиарды дешевых иен, обменивали их на доллары и получали чистый доход в размере до 6%. На приобретение одних только американских правительственных облигаций из японских источников утекло 300 млрд долл. Но затем появились опасения, что это плохо кончится. Как же демонтировать этот денежный каток? Что будет, если японская экономика выздоровеет и центральный банк вновь повысит процентные ставки? Сейчас, в августе 1996 года, благодеяние в иенах все еще продолжается, процентные ставки в Японии остаются низкими. Но аналитики и управляющие центральных банков всего мира ломают голову над тем, не назревает ли на рынке облигаций второе после 1994 года землетрясение, только на сей раз с эпицентром не в Вашингтоне, а в Токио[196].

Еще одним поводом для беспокойства на рынках является ситуация в Бразилии. В июне 1996 года американский экономист Рюдигер Дорнбуш предупреждал, что там существует опасность чего-то, подобного мексиканскому кризису. Правительство этой страны тоже цепляется за нереалистичный курс своей валюты, реала, по отношению к доллару; завышенные процентные ставки притягивают на рынок слишком много иностранного спекулятивного капитала. Бразилия, съязвил Дорнбуш, «едет по встречной полосе, уповая на отсутствие встречного движения»[197].

Все это означает, что год от года растет вероятность того, что непослушная финансовая машина высвободит во всем мире волны кризиса, которые нельзя обуздать одной лишь верой в упорядочивающие силы рынка. Скоро может настать время, когда призывы о помощи к государству останутся без ответа.