Западня, или Исповедь девственницы

— Звать меня Александр, как и тебя, — вдруг осмелел Санек и назвал сынка на «ты», — а по отчеству я Иванович, а ты соответственно Александр Александрович, а вот кличка у тебя Сандрик, так?

— Так, — ответил Сандрик, все больше удивляясь и мужику, и разговору, и как-то внезапно увидел, что мужик не молод, вид у него потертый и бедный, и назвал вдруг мужика на «вы» — они поменялись ролями: — А откуда вы меня знаете?

— Оттуда, — загадочно ответил Санек, ощутив перемену в Сандрике, и перестало Санька трясти от страха.

Он налил две стопки и поднял свою. Сандрик смотрел на него с интересом.

— За первую нашу встречу, сынок, — с нажимом сказал Санек и добавил: — Я ведь тебе отец родный…

— Что? Какой вы мне отец? Сан Ваныч, опомнись! Напился уже? Ну ты даешь! — И Сандрик рассмеялся, хотя смеяться ему не хотелось. Явный шантаж. Кто-то что-то сказал, а этот подслушал, услышал и вот решил денежек потрясти!

Санек обиделся — чтоб он с такой малости захмелел?

— Это не я даю, а твоя мамаша, Наталья батьковна, мне дала в молодых годах, понял? Ты и появился на свет. Да подбросила она тебя Марье-старушке… Ну как?

Сандрик похолодел. Что-то стало приобретать реальные очертания. Откуда он знает маму Марию? Откуда Наташу? А ведь ему, Сандрику, никогда не говорили об отце, мама рассказала ему слезную историю, а отец в ней был какой-то мальчик-студент… А это что?

Это мурло спало с Наташей?! Сандрик почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу и ему становится физически плохо.

Он налил водки, выпил и сказал уже своим тоном, холодно и спокойно:

— Допустим, ты — мой отец, ну и что дальше? Давай обнимемся, папа? Так? — и Сандрик усмехнулся своей кривоватой усмешкой, которой боялись многие.

Но Санек закусил удила:

— А хоть и обнимемся! Ты — мне сын! Вон и сестра твоя тут была, да уехала к матери, надоело ей на вас смотреть.

Сандрик вдруг припомнил деревенского вида девчонку с туповатым и вместе с тем каким-то восторженным взглядом.

А Санек продолжал бубнить:

— Меня твоя мать приемная, баушка Маня, сюда послала…

«Как? Мама? Зачем? Чего она хотела?.. — Сандрик почувствовал, что слезы подкатывают к горлу. — Это предательство! А Наташа! Красавица, холодная и недоступная! Валялась когда-то с таким мудаком?!» Сандрик почувствовал, что любовь к ней куда-то уходит, уходит, уходит, остается внезапно возникшая брезгливость, жалость и… пустота.

— Да ты слышишь? У тебя еще родинка за ухом есть, черная, бабочка навроде, покажь! — донеслось сквозь пелену.

Сандрик резко ответил:

— Ничего я тебе показывать не буду, понял? А кто, когда и с кем… — мне наплевать. Ты мне не отец, уяснил? И никогда я тебя не признаю, даже если это и так. Но думаю, что ты просто врешь! — Сандрик шел ва-банк. Ему вдруг действительно стало наплевать, кто его отец. Да не все ли равно? У него есть родители — отец, правда, уже умер… — был. Но осталась мама. Мама… Но почему она послала сюда этого?.. Наверное, разжалобил ее. Она такая! Кажется суровой, современной, все понимающей, а разжалобить и обвести вокруг пальца ее может каждый.

— Нет, не вру я, не вру! — закричал со слезой Санек. — А хочешь, Наташка здесь, позови ее, пусть она скажет! Она мне в горло вцепится, вот и поймешь…

Сандрик усмехнулся, а Санек струхнул — с чего это он ляпнул, что Наташка в горло ему вцепится?.. Не надо бы… Но что надо, он уже понимал слабо.

— Не вцепится, не бойся. Но звать я никого не стану. Давай прямо, Иваныч, — сказал Сандрик по-деловому, — денег хочешь? Так? С чего это ты меня разыскал? Ну, давай, давай колись. Хватит лапшу на уши вешать. Я ведь не посмотрю, что ты старый и больной. От водки, — уточнил он.

И Санек крикнул:

— Не на твои, щенок, пью, на свои, заработанные!

Вся история вдруг покатилась в тартарары — это Санек понял. Чего-то он не скумекал, а вот чего? И чего говорить? Мол, да, денег… Вспомнилась и Лерка — она говорила, что, мол, поплачься, он и отвалит. Но как плакаться, когда Санек вон уже куда полез — Наташку призвать! Щенком обозвал! Дурак он все-таки! Ох и напортачил ты, Санек… И он стих. Опустил голову, помолчал, а потом тихонько так сказал:

— Да не надо мне твоих денег! Тебя я хотел посмотреть! Да Катюха все просилась…

— Так не надо денег? — спросил Сандрик с лукавством. — Ну ладно. Повидал меня? Отлично. А это вот, — он вынул из кармана зеленый стольник, — моей сестре Катюхе, — насмешливо подчеркнул он имя, — на подарок. От меня. Рождественский. Думаю, хватит?

Санек одеревенел. Чего ж делать-то? Чего надумать?..

— Мне твоих денег, — сказал, — не надо. Пошел ты с ними! — Саньку терять уже было нечего.

У Сандрика раздулись ноздри и взгляд стал бешеный. Он поднялся с кресла и сказал, пряча в карман несчастный этот стольник:

— Не надо так не надо. Пока, папаша. Думаю, тебе свалить надо отсюда, и быстрее. Пока я тебя не выкинул. Я же понимаю, что другой куш хотел сорвать. Не вышло. Ну, где-нибудь еще сшибешь, на бутылку хватит. — И он ушел, плотно закрыв за собой дверь.