Западня. Каролинец.

Лэтимер отодвинул тарелку, выпил чашку горячего кофе с ромом и расслабился. Миртль тут же оказалась подле него с набитой трубкой; он принял трубку, автоматически пробормотав слова благодарности, и, не замечая в ее руках зажженную свечу, полез в карман за трутницей. Пальцы нащупали клочок бумаги, и это подействовало на Гарри так, словно он коснулся раскаленного угля – то была записка Мендвилла сэру Эндрю, которая должна была успокоить баронета на предмет задержания мнимого квакера. В суматохе дня Лэтимер до последней минуты не вспомнил о записке и не вручил ее адресату. Тем не менее, Кэри никак не дал о себе знать – почему бы это?

Задумавшись над этим, он раскурил трубку от свечи и начал пускать клубы дыма. Вскоре он нашел ответ: Кэри ничего не предпринял, потому что Миртль передала отцу его вчерашние слова о предупредительном задержании Нилда. Чтобы не подвести Мендвилла, Кэри, естественно, не осмелился вмешиваться в ход событий.

Да, это, пожалуй, единственное логичное объяснение его бездействия, которое, кроме того, доказывает, что Миртль все-таки передавала своему окаянному отцу новости из штаб-квартиры. Ратледж оказался более чем прав – жена Лэтимера шпионила в собственном доме, иначе этого не назовешь.

– Миртль, ты сегодня выходила из дома? – спросил он, чтобы лишний раз удостовериться в правоте своих выводов.

– Нет, дорогой. На улицах полно народу, и все такие шальные, что я поостереглась.

Гарри затянулся, взглянул ей прямо в глаза и резко спросил:

– А когда ты в последний раз видела своего отца?

Миртль насторожилась – это было очень заметно.

– Почему ты спрашиваешь?

– Праздный интерес, конечно. Меня занимает, как он оценивает нынешнюю ситуацию.

– О, точно так, как ты предсказывал. – Похоже, она испытала облегчение. – Он уверен, что британцы возьмут город.

– И ликует, я полагаю?

Она вздохнула:

– Думаю, да.

– Но ты не ответила, когда в последний раз его видела.

– Два-три дня назад, – небрежно сказала Миртль.

– Значит, ты не виделась с ним после ареста Нилда?

– Нет, – после секундного промедления ответила она, – зачем?

Лэтимер пожал плечами.

– Было бы естественно, если бы ты захотела успокоить его на этот счет. Сказать, что его приятелю не причинят вреда и что ему не угрожает реальная опасность. Впрочем, это не важно. – Гарри взялся за трубку и снова погрузился в раздумья.

…Миртль не просто лгала – она лгала без видимой необходимости, из чего он заключил, что совесть ее и в самом деле нечиста. Но каким спокойным, каким невинным было ее личико!

– Скажи, Гарри, неужели отец прав?

Лэтимер отвлекся от своих мыслей, чтобы мрачно пробурчать:

– Надеюсь, нет.

– Ты в самом деле так считаешь? Ты в это веришь? Нам хватит сил, чтобы отразить наступление, или уже подошло подкрепление?

– Подкрепление? – воззрился на нее Гарри. – Какое подкрепление? – спросил он прежде, чем страшное подозрение пронзило его мозг: да ведь она вытягивает из него сведения!

– Я считала, вы ожидаете подкрепления.

– А, это, – солгал в свою очередь Лэтимер. – Прибыло вчера ночью.

– И много?

– Порядка тысячи человек.

Лицо Миртль просветлело. «Дьявольское лицемерие!» – подумал Гарри.

– Это ведь очень много, да?

– Внушительно.

Снова возникла пауза, после которой она спросила:

– А наших намного меньше по сравнению с британцами?

Минуту он безмолвно пыхтел трубкой, обдумывая ответ.

– Ты выведываешь военные тайны, – сказал наконец укоризненно.

– Но Гарри! – обиделась Миртль. – Мне-то ты, безусловно, можешь сказать. Ты ведь понимаешь, как меня это тревожит.

– Думаю, понимаю, – проговорил он, и Миртль его интонация показалась Миртль странной.

Гарри снова погрузился в мрачную задумчивость. Почувствовав, что он замкнулся в себе, она тоже замолчала. А в душе Лэтимера клокотало негодование. После ее наглой попытки вытянуть из него сведения, он готов был вскочить, обругать ее подлой, низкой дрянью и, приперев к стене доказательствами, положить конец ее вероломству. Но он сдержался, а затем его снова посетило сомнение. В конце концов, будь она ему верна, подобное поведение было бы резонным. Но то если б она была верна! Он начал издеваться над собой: надо же быть таким остолопом и после всего, что он вчера узнал, после всей ее лжи хотя бы на мгновение допустить мысль о ее верности! Все, что ему еще остается, это установить степень ее неверности – до какой низости она дошла, предавая мужа, чтобы угодить любовнику. Да, любовнику – пора назвать вещи своими именами!

В эту недобрую минуту он вспомнил, о чем недавно говорил Ратледж в связи с Габриэлем Фезерстоном. Когда некое лицо подозревается в шпионаже, можно одним выстрелом уложить сразу двух зайцев – полностью изобличить предателя и ввести в заблуждение сторону, на которую он работает, если подкинуть предполагаемому предателю ложную информацию.

Лэтимера осенило вдохновение. Он порывисто отложил трубку, встал и задвинул стул.

– Я должен идти, – сказал он. – Мне пока не до отдыха.

Взяв с кресла свои шляпу и шпагу, он подошел к Эндрю, подставившему ему для поцелуя вымазанную медом щеку.