Западный край. Рассказы. Сказки

Все случилось так, как я и предсказывал. Очень скоро с Реки прилетел мой старик и сунулся в нору. Друзья мои, наверно, попрятались где-то, и он ничего не заподозрил. Привалившись к стене моей каморки, старый Ча уснул. Это была верная примета — значит, уже стемнело.

Я поел немного, но всю ночь не мог сомкнуть глаз. Сотни вопросов теснились у меня в голове. Почему вдруг Чуи явился сюда?.. Неужели завтра я наконец выйду на свободу?.. Подумать только, я снова увижу небо, синее небо! И свет, золотой свет солнца!.. Снова обниму брата… Ах, отчего эта ночь ожидания тянется так долго?! Надо же, чтоб именно сегодня выдалась самая длинная ночь!

Наутро старый Ча улетел за добычей, когда еще даже не разошелся туман. Я понял это по тому, что в темницу потянуло снаружи сыростью. На заре рыба обычно всплывает поесть и ее легче поймать. Значит, старик не скоро вернется. Ну а улетая, он ничего не забывал дома — никогда.

Едва он удалился, я крикнул:

— Эй, Чуи! Где ты?

И сразу услышал в ответ:

— Все в порядке… Я здесь…

Значит они, как мы и условились, провели ночь где-то рядом. Я услыхал звук шагов. Они замерли у стены, и тотчас раздался новый, ласкающий слух шум: там, снаружи, копали, скребли и перетаскивали землю. Да, старик основательно укрепил свои кирпичи. Грунт поддавался с трудом, однако подкоп, пусть медленно, но рос. До меня доносилось уже тяжелое дыхание друзей.

Подкоп становился все шире и шире.

Вот в него пролезла моя голова…

Потом, съежившись, я протолкнул и плечи…

Вот уже за стеной мои руки…

Тут я напряг все силы, оттолкнулся задними ногами — «Алле гоп»! — и пулей вылетел из темницы.

Друзья радостно закричали, замахали руками, но тут я вспомнил про старого Ча и воскликнул:

— Скорее! Бежим отсюда!

Лишь отбежав на приличное расстояние, мы остановились под ветвистой травой Тха́йла́й. О, как давно не бегал я, не летал и не прыгал! Но крылья мои и ноги меня не подвели. Друзья едва поспевали за мной, так стремительно несся я прочь от «особняка».

Позади меня бежал мой брат Чуи и Тяутяувои; однако их всех, даже Чуи, опередил — кто бы вы думали? — дядюшка Сиентаук. Да-да, «отшельник» Сиентаук из травяного шалаша! Он мчался то скоком, то летом, и невозможно было узнать в нем недавно еще такого унылого и вялого Жука. Я не успел даже толком удивиться, как он расхохотался и, погладив свой рог, произнес:

— Что ж это вы, дорогой Мен! Ушли, ничего никому не сказали. А ведь спустя день или два вернулись Тяутяувои и с ними ваш брат Чуи. Узнав от меня, что вы куда-то исчезли, они очень сокрушались. Должен вас обрадовать, ваш брат Чуи прямо-таки Талант! В прошлый раз Тяутяувои, сколько ни толковали мне про свое Великое Дело и про то, что надо идти утверждать его по всему Свету, так и не сумели меня убедить. Я стоял на своем: загубила, мол, меня злая судьба, и не исцелиться мне теперь никогда от горькой тоски. Но едва Чуи взялся за дело и побеседовал со мной накоротке — я сразу одумался. Одумался и устыдился: как мог я после первых же испытаний, в сущности не столь уж и тяжких, отчаяться и пасть духом?! Я понял: разочарованность в жизни — это дурная черта. И сколько бы ни похвалялись отшельники: у них-де чистый и возвышенный образ мысли, вся их возвышенность на самом деле тунеядство и распущенность! Поняв это, я вытолкал взашей и Бабочек, и Цикад. Все они лгуны и бездельники, и слезливым их песенкам грош цена! А заодно выставил и Улиток, этих прилипал и дармоедов. Я сказал им: пусть кормятся сами своим трудом, ибо нет ничего позорней, чем жить на дармовщину! Я сжег свой шалаш и пагоду, где предавался пустым суесловиям, чтоб и следа не осталось от моего позорного прошлого. И отправился в путь вместе с новыми друзьями…

Чуи представил меня всем:

— Это мой Старший брат Мен! Я столько раз вам о нем рассказывал.

Потом он обратился ко мне с небольшой речью:

— О дорогой Брат! С тех пор как мы с вами расстались, вам, наверно, не раз казалось, что меня уже нет в живых. Думали ль вы о таком дне, как сегодня! Сознаюсь вам, попав в плен, я сразу понял, какие эти Тяутяувои добрые и великодушные Насекомые. Если бы в тот злосчастный день мы сохранили хладнокровие и рассудительность и не допустили, чтобы иные горячие головы увлекли нас своим безрассудным пылом, все, поверьте, сложилось бы по-другому. Надо было лишь проявить немного терпения и доброй воли. Ведь мы могли с самого начала договориться с Тяутяувои мирно и полюбовно. Ах, как жаль, что этого не случилось! Тяутяувои, как и мы, Кузнечики, превыше всего в жизни ценят Независимость и Свободу. Но они оказались мудрее нас. Они поняли, что путь к торжеству Независимости и Свободы труден и долог, ибо на этом пути стоят такие препоны, как Заблужденья, Взаимная Неприязнь, Ненависть, Ложь и Своекорыстье, — и именно в них корень вражды и подозрений, разделяющих все живое…